Антонов. Последний пожар - стр. 30
Министр Столыпин – вот она, ирония судьбы! – ответил согласием, и приговор в апреле одна тысяча девятьсот десятого года вступил в силу. Всего через полтора года Пётр Аркадьевич Столыпин погибнет от руки соратника Антонова по партии.
Шурка Антонов не собирался покоряться выпавшей ему доле и просидеть остаток жизни в тюрьме. В Тамбове, сидя в карцере за неподчинение надзирателям, он сумел разобрать потолок и оказался в тюремной церкви. Там его, к своему великому ужасу, обнаружил на утро поп и поднял крик. Шурку скрутили подоспевшие охранники и сильно избили. Решено было перевести Антонова как особо опасного преступника, склонного к побегам, в знаменитый Владимирский централ. Там Шурка и просидел до одна тысяча девятьсот семнадцатого года. Половину срока с Антонова не снимали кандалы, частенько подвергали жестоким наказаниям.
Многое передумал Шурка за это время по совету полицейского Дурново. Только ужаснулся бы Павел Петрович, узнай он теперь Шуркины мысли. Ненависть разрывала его сердце. Ох, с какой лёгкостью он убивал бы своих мучителей, как тяжела была бы их смерть.
– Ничего. Выберусь. Ждите, суки! – скрежетал он зубами по ночам.
Удивительным образом судьба благоволила Антонову. После февральской революции временным правительством России была провозглашена амнистия, и Шурка очутился на свободе.
– А вот теперь мы посмотрим, чья правда пришла, – радостно думал Шурка. Путь его лежал в родной Тамбов, принёсший ему столько радостей и страданий.
Домой он ехал поездом. В вагоне Антонов не спал всю ночь. Так пьянил его запах свободы! Как же долго он не видел людей! И вот сейчас на каждой станции он жадно вглядывался в чужие лица, наслаждался царившей вокруг суетой. Повсюду мелькали солдатские шинели, бабы радостным плачем встречали мужей с германского фронта, сновали вездесущие карманники. Слышались крики:
– Стой! Держи вора!
– Папиросы! Кто забыл купить папиросы?
– Картошка, огурчики! Подходи-налетай!
– Вот она, свобода, – думал Александр. – Теперь всё будет по-новому. Пришло наше время. Посмотрим, кто кого. А в тюрьму больше не вернусь. Никогда.
Антонов содрогнулся от нахлынувших воспоминаний. А за окном мелькали речки, озёра, мосты и рощи, мелькала его, когда-то счастливая, жизнь. И этот пейзаж явно вселял в него оптимизм.
– Да здравствует свобода! – радостно произнёс Антонов, выходя на перрон Тамбовского вокзала.
У поезда его встречал брат Дмитрий. Он повзрослел, раздался в плечах, под носом чернели небольшие усики, а одет был в милицейскую форму.
– Братуха, привет! – Дмитрий сгрёб Шурку в охапку и расцеловал. – Сашка! Наконец-то вернулся!