Антон де Виер – происхождение и семья. Первый полицеймейстер - стр. 25

Реальные проявления «антисемитизма» в русской среде сводятся к описанному в романе поведению:

«-А это Сарочка и Иосиф – мои кузены, – указала она на следующую фотографию. – Мы из старинного русского рода. А это коллега моего покойного супруга, Валентин Александрович Попов – махровый еврей. Не люблю евреев! – фыркнула дама.

На мой взгляд, у Валентина Александровича была более славянская внешность, нежели у Иосифа и Сары, да и имя… Хотя, не мне судить». (С. Конанцева. Пальцы покойника)

Требования на ограничения в отношении вообще всех евреев выдвигали не природные россияне, а переселенцы с Украины. Дело в их финансовых интересах и тлетворном влиянии польско-малороссийских униатов, потомственных антисемитов, врагов русской веры и народных традиций. «Ректор киевского духовного коллегиума Иоанникий Галятовский, посвятив свою книгу «Мессия праведный» царю, призывал уничтожить евреев, он писал: «Мы, христиане, должны ниспровергать и сожигать еврейские божницы, отнимать синагоги и обращать их в церкви, изгонять из городов, убивать мечом, топить в реках».

Репрессии в отношении того же Шафирова, были связаны с наличием у него капиталов.

«Петр Шафиров был родом еврей. Мы, собственно, не знаем его родины; но, вероятно, он был из Голландии, где его встретил Петр и привез в Россию». (Готтгейнер Ф.)

«Дочь вице-канцлера Шафирова, крещенного еврея, отказалась от чарки водки; он закричал ей: „скверное еврейское отродье, я научу тебя слушаться!“ И подтвердил свое восклицание двумя увесистыми пощечинами». (К. Валишевский. Петр Великий)

«Барон Шафиров, по общему мнению, был самым способным государственным министром из тех, что были у Петра I; человеком, лучше всех в России знавшим и внешние, и внутренние дела. Монарх ценил его не меньше, чем любил князя Меншикова. Шафиров, однако, был одним из тех, кто долго и совершенно открыто добивался падения фаворита, но из-за этого сам потерпел крах. В 1723 году, когда его величество был на Каспийском море, между Шафировым и Меншиковым на глазах у многих произошло такое ожесточенное столкновение, что монарх по своем возвращении не мог оставить это без внимания, как поступал прежде при их разногласиях. Барон в лицо обвинил князя Меншикова перед монархом в самых вопиющих и общеизвестных вымогательствах к собственной выгоде. Представленные бароном доказательства этих вымогательств и жалобы потерпевших лиц оказались столь очевидными, что монарх собственноручно дал князю кнута. Но, учтя необычайные таланты последнего по части извлечения из богатых подданных денег, потребных для осуществления грандиозных планов и проектов, царь не лишил его своего расположения. Князь столь жалобно уверял его величество, что, мол, не только в любое время предоставит в распоряжение и к услугам его величества все полученное от них (подданных), но и отдаст вообще все, ибо знает, что решительно всем обязан его величеству, что монарх обнял его, поцеловал и почти просил прощения. Князь, намереваясь отомстить и взять верх над