Антология суицидологии. Основные статьи зарубежных ученых. 1912–1993 - стр. 35

Поэтому давайте воздержимся от формулирования определенного мнения, пока не настанет время и пока опыт не разрешит данную проблему.

Иными словами, венский психоаналитический симпозиум по суициду так и не дал адекватного ответа на постоянно звучащий вопрос, в чем же суть психопатологии или, точнее, психологии самоубийства. Участники этого симпозиума согласились с тем, что каждый человек с суицидальными наклонностями является жертвой сильных агрессивных импульсов, которые не может проявить вовне и в результате обращает внутрь, то есть против самого себя. Однако это достаточно остроумное утверждение, ставшее с тех пор популярным в среде клинических психиатров, не содержало ясного клинического или даже теоретического критерия, проливающего свет на проблему самоубийства. В своей основе оно было правильным, но слишком общим, чтобы оказаться по-настоящему ценным, поскольку хотя каждый желающий или пытающийся совершить суицид на самом деле страдает от сильных агрессивных (бессознательных) побуждений к убийству, эти импульсы являются универсальными, и в соответствии с этим утверждением весь мир должен быть подвержен опасности совершения самоубийства, что противоречит реальному положению вещей (Федерн).

Понимание обсуждаемой проблемы несколько улучшилось после исследований, проведенных Абрахамом, изучившим ряд случаев депрессивного психоза, и Фрейдом, который вскоре после упоминавшегося симпозиума по самоубийству тщательно проанализировал психические процессы лиц с различными формами депрессии и сравнил их с аналогичными процессами скорбящих. В результате были собраны богатые клинические данные, способствующие лучшему пониманию депрессивных психозов. Кратко полученные выводы можно изложить следующим образом.

Человек, страдающий патологической депрессией, обладает определенным набором бессознательных фантазий, влияющих на его настроение и общую картину заболевания, а также характерным эмоциональным отношением к миру, определяющим его поведение. Он идентифицирует себя с другим человеком, которого сначала любил, а затем ненавидел; поэтому он любит и ненавидит самого себя и становится жертвой яростной внутренней схватки. Однако для того, чтобы подобная идентификация привела к депрессии, она должна обладать вполне определенными качествами и основываться на особом типе фантазии, на особом механизме. Это можно описать так: человек находится под сильнейшим влиянием фантазии, что им проглочен ранее любимый, а затем ненавистный персонаж; он сам становится этим персонажем и обрушивает всю массу накопившейся враждебности на этого интернализованного индивида. Процесс проявления вражды в отношении интернализованного человека или нескольких людей воспринимается как депрессия, самоуничижение, обесценивание самого себя и ненависть к себе, а самоубийство представляет собой акт убийства этого человека или этих людей. Вполне очевидно, что данный набор утверждений, сформулированных на основе изучения фантазийных игр при маниакально-депрессивном психозе, представляет собой простое описание эмпирически зафиксированных фактов и, конечно, не проясняет причин совершения самоубийства. В качестве иллюстрации к сказанному стоит указать, каким образом можно клинически продемонстрировать описанный выше механизм развития депрессии. Было выявлено, что самообвинения некоторых пациентов, страдающих депрессией, нередко буквально воспроизводят обвинения, которые в то или иное время направлялись против человека, психологически интернализованного депрессивным больным. Абрахам приводит случай девушки, которая обвиняла себя в воровстве в тех же выражениях, которые ей довелось услышать в детском возрасте в отношении ее отца, заподозренного в краже. Кроме того, подобный необычный для человека садизм сопровождается такими угрызениями совести, которые неотступно вгоняют его во все более глубокую депрессию.