Антикварий - стр. 50

– Простите, мистер Олдбок, но он был джентльменом из знатного, древнего рода, и поэтому…

– …потомок вестфальского печатника должен говорить о нем с почтением? Вы можете придерживаться такого мнения, сэр Артур, но я его не разделяю. Мне кажется, что мое происхождение от трудолюбивого и предприимчивого типографа Вольфбранда Олденбока, который в декабре тысяча четыреста девяносто третьего года под покровительством (как указано в конце книги) Себалда Шейтера и Себастьяна Каммермейстера закончил печатание знаменитой «Нюрнбергской хроники»{118}, – мне кажется, повторяю, что мое происхождение от этого великого восстановителя учености делает мне, литератору, больше чести, чем если бы я числил в своей генеалогии всех буйных, меднолобых, железнобоких средневековых баронов со времен Крентеминахкрайма, ни один из которых, как я полагаю, не мог подписать своего имени.

– Если это замечание мыслится как насмешка над моими предками, – сказал баронет с осанкой, выражавшей сознание своего превосходства и самообладания, – то имею удовольствие осведомить вас, что имя моего предка, Гамелина де Гардовера Майлза, четко написано его рукой под самым ранним экземпляром Рэгменского трактата{119}.

– А это лишь показывает, что он одним из первых показал гнусный пример подчинения Эдуарду Первому{120}. Можете ли вы говорить о незапятнанной верности вашей семьи, сэр Артур, после такого отступничества?

– Довольно, сэр! – воскликнул сэр Артур, яростно вскакивая и отталкивая от себя стул. – После этого я не стану оказывать моим обществом честь человеку, который платит мне такой неблагодарностью за мое снисхождение.

– Тут вы можете поступить, как вам будет угодно, сэр Артур. Надеюсь, что меня, не знавшего размера той любезности, которую вы оказали мне посещением моего бедного жилища, можно простить, если я не довел свою благодарность до раболепия.

– Очень хорошо… очень хорошо, мистер Олдбок! Будьте здоровы! Мистер… э… Шовел, желаю доброго здоровья!

Негодующий сэр Артур кинулся из комнаты, как если бы дух всего Круглого стола{121} воспламенял его грудь, и большими шагами помчался по лабиринту переходов, ведущих в гостиную.

– Видали вы такого спесивого старого осла? – лаконично обратился Олдбок к Ловелу. – Но я не могу допустить, чтобы он ушел в таком разъяренном состоянии.

С этими словами он поспешил вслед удалявшемуся баронету, определяя его путь по хлопанью многочисленных дверей, которые тот открывал в поисках комнаты, где пили чай, и с силой захлопывал за собой при каждом очередном разочаровании.

– Вы наделаете себе бед! – орал антикварий. – Qui ambulat in tenebris, nescit quo vadit