Аномальная зона - стр. 96
– В лагере? – не понимал Марципанов.
– В нашем лагере, – зарычал, хватая его за грудки, злобный дед. – В который десантировался со шпионскими и террористическими целями! К кому ты шёл?
– Ни к кому, – шалея, замотал отчаянно головой Эдуард Аркадьевич. – Богом клянусь! Никого здесь не знаю. – И добавил, выдавив из себя заискивающую улыбку: – А знал бы – обязательно вам рассказал. Как на духу!
– А ты и расскажешь, – многообещающе оскалил жёлтые, прокуренные зубы старик, тот, что писал за столом. А потом обратился к напарнику: – Ладно, Трофимыч. Предлагаю пока закруглиться на этом. Майор приказал нам первичный допрос провести, мы и провели. Пусть теперь за него оперативники берутся.
Трофимыч ещё раз посмотрел на правозащитника, цокнул с сожалением языком.
– Сдается мне, не знает он ни хрена. Чёрная кость, рядовой диверсант, таких вслепую используют. – И замахнулся угрожающе на Эдуарда Аркадьевича: – У-у, шпионская морда! Из-за таких, как вы, мы никак коммунизм не достроим!
Старики, одёрнув гимнастёрки под портупеями, прихватив со стола графин со стаканом и коричневую картонную папочку, где хранились показания допрошенного, вышли из камеры, захлопнув за собой дверь. А через секунду Марципанов услышал, как скрежетнул ржаво замок – его заперли.
2
Оставшись в одиночестве, Эдуард Аркадьевич пребывал в полуобморочном состоянии. Последнее, что помнил он из предшествующих беспамятству событий: было падение с вертолёта в зелёную бездну и свист ветра в ушах. И сразу после этого – ужасное пробуждение, повязка на глазах и злобные, пещерные какие-то, нелепые старики, и от этого ещё более страшные в своей нелепости…
Что с ним? Где он?
Марципанов опять оглядел помещение. Типичная камера для одиночного содержания преступников. Присмотревшись, определил, что и стол, и массивный деревянный табурет крепко прихвачены скобами к некрашеному дощатому полу. Кровать, на которой он лежал, была жёсткой, не иначе как с пружинной сеткой, какие и не выпускают теперь. Тощий матрац подозрительно похрустывал при каждом движении тела – соломой он набит, что ли?
Эдуард Аркадьевич осторожно пошевелил конечностями. Ноги свободны, движения в коленях безболезненные. Руки примкнуты за запястья наручниками к лежаку, но тоже вроде целы. А вот спину ломит, и поясницу. Видать, ими он о землю и приложился. Удивительно, что вообще жив остался, не переломал ничего. Вертолёт хотя и завис над деревьями, но всё равно оставался на высоте девятиэтажного дома, не меньше…
Замок в двери – специальный, тюремного типа, открываемый огромным двадцатисантиметровым ключом, он видел такие раньше в следственных изоляторах, – скрежетнул ржаво.