Анна Каренина. Том 1. Части 1-4 - стр. 5
Поэзия «Анны Карениной» другая. Толстой называл эту книгу романом широким, свободным. Еще он любил определение: «роман широкого дыхания». Конечно, он имел в виду свободу, с которой развиваются в «Анне Карениной» многочисленные сюжетные линии, широкое, «необязательное», почти не ограниченное во времени и пространстве движение событий на ее страницах. Но прежде всего писатель хотел определить нечто главное, без чего не могло состояться это произведение «иного склада»: внезапно испытанное состояние внутренней свободы, вдруг обретенной независимости от философических понятий минувших лет.
Душевные метания, мысли о мировом переустройстве пусть не до конца, но все же оставили его в этом романе. К Толстому пришло освобождение и вместе с ним ясный, умиротворенный взгляд на вещи. Слово художника (собственно, оно и было той материей, где решалось абсолютно все) немедленно отозвалось на происходящие перемены. В нем появились удивительная легкость, прозрачность, открытость небесному. Вместо того чтобы «наполняться» своевольными значениями, оно раскрывало теперь все заложенное в русском языке смысловое и нравственное богатство, становилось по-настоящему объемным. Высокая красота и правда звучали в этой не по-толстовски музыкальной поэтической речи. И поразительно, читая «Войну и мир», мы всегда чувствуем, как переполнена жизненным материалом едва ли не каждая страница романа, ощущаем его масштабность, огромность. «Анна Каренина» с ее бесчисленными персонажами, занимая без малого тысячу страниц, все равно производит впечатление почти воздушное. Поэзия Толстого, о чем бы ни говорил художник, питалась на этот раз не только земными страстями и волнениями.
Свободный роман – определение пушкинское. Именно так создатель «Евгения Онегина» однажды назвал свой роман в стихах, по существу, первый великий роман русской литературы. В истории работы Толстого над «Анной Карениной» с Пушкина все и начиналось. Начало это было настолько неожиданным, что его поневоле хочется назвать чудесным. Во всяком случае, в жизни писателя ничего подобного, кажется, никогда больше не происходило.
Всю вторую половину 1872 года и первые месяцы наступившего 1873 года Толстой упорно трудился над произведением «из времени» Петра I. Он десятки раз «делал приступы» к волнующему его материалу – и все безуспешно. То ли ему (в отличие от Наполеоновской эпохи) был неясен внутренний мир людей конца XVII – начала XVIII столетия, то ли отталкивал неизбежно жестокий и кровавый характер петровского царствования, только новая книга о прошлом не продвигалась. В один из дней середины марта Толстой по чистой случайности (он и его жена подыскивали книгу для чтения своему сыну Сергею) достал с полки том из собрания сочинений Пушкина, где была напечатана проза. Он сам принялся читать и увлекся: хорошо знакомые произведения теперь открылись ему в новом свете. Эту свою встречу с творчеством Пушкина писатель пережил как подлинное озарение. Жена Толстого Софья Андреевна отметила слова, сказанные им в то время: «Многому я учусь у Пушкина, он мой отец, и у него надо учиться». И вот без всякого перехода, может быть в течение одного дня, Толстой отложил в сторону незадавшийся «петровский роман» (позднее он еще вернется к этому замыслу) и начал писать «в пушкинском духе» роман о современности.