Анна Иоанновна - стр. 71

Аналогичного содержания указ, но по другому поводу последовал 14 июня 1736 года: из Польши были получены два послания, требовавшие от императрицы ответа. Решив не затруднять себя, Анна Иоанновна все отдала на усмотрение Кабинета министров: «Извольте надлежащий ответ заготовить, такожде и мнение ваше нам объявить». Иногда в ответ на донесение Кабинета следовало столь же лаконичное, как и невнятное, повеление: «Учинить, что потребно»[92].

Бесспорно очевидно, что ноша государыни была не по плечу Анне Иоанновне и она несла ее с большим трудом. Ей вообще была чужда мысль, что она, императрица, слуга государства, обремененная обязанностями, требовавшими напряженного труда[93].

Характеристику иноземцев, пользовавшихся особым доверием императрицы, начнем с человека, имя которого олицетворяло мрачное время ее царствования – Эрнста Иоганна Бирона (1690–1772). Мы опускаем скудные сведения о его жизни до времени, когда он стал фаворитом курляндской герцогини и российской императрицы Анны Иоанновны, поскольку они были сообщены в главе «Герцогиня Курляндская», и остановимся на десятилетнем его пребывании в чине обер-камергера при русском дворе. Заметим, и этот период в жизни фаворита освещен скудно, причем историки вынуждены довольствоваться информацией иностранных дипломатов, не всегда достоверной, но другие источники отсутствуют – Бирон не занимал государственных постов, действовал через своих клевретов, следовательно, не оставил следов своей деятельности.

В обязанность иностранных послов и резидентов входило наблюдение за частной жизнью монарха, характеристика представителей правящей элиты, информация о менявшемся раскладе сил при дворе, об интригах, в результате которых одни приобретали доверенность монарха, другие ее утрачивали. Иностранцу не всегда удается разобраться в хитросплетениях придворной жизни, отличавшейся атмосферой соперничества, желанием опорочить своего недруга, чтобы занять его место, пользоваться при этом слухами, нередко сомнительными, но у историка имеется возможность докопаться до истины, сопоставляя свидетельства одного дипломата с другим.

Ко времени появления Анны Иоанновны в Москве Бирон настолько овладел сердцем императрицы, в свои 37 лет отчаявшейся завести семью, что она стала в его руках марионеткой, подчинявшейся его воле и безоговорочно выполнявшей его прихоти. На этот счет свидетельства иностранцев единодушны. Французский дипломат Маньян доносил в июле 1731 года: «Бирон достиг такой высоты, что Остерман не считает для себя возможным удержаться в силе не иначе, как представляя этому камергеру точный отчет обо всех государственных делах, какого бы рода они ни были». Ему вторил английский дипломат Форбес,