Английский дневник - стр. 17
Мы вчетвером поднимаемся на второй этаж в комнату Питера. Разве тут можно что-то найти? Обычный английский беспорядок. Гейл начинает выдвигать все ящики и перекладывать вещи. Но чем ближе она подбирается к тому месту, где Питер спрятал деньги, тем больше он нервничает. Это как игра «горячо-холодно».
– Говори, где ты их спрятал?
Когда она подходит к шкафу, Питер перекрывает ей дорогу и хватает ее за руки. И тут терпение ее лопается. Она с силой отталкивает его и начинает вываливать все из шкафа на пол. Питер громко плачет и кричит:
– Нет, мамочка, нет!
Я чувствую себя отвратительно. Мне становится жалко Питера. Я виню себя в том, что все это затеяла. А если Гейл не найдет эти шесть фунтов?
Уже все вещи из шкафа валяются на полу, а деньги не найдены. Питер рыдает. Лёша стоит сконфуженный. В соседней комнате плачет младенец. Восьмилетняя сестра Питера возле двери забивается в угол, как испуганная мышь. Но по реакции сына Гейл понимает, что деньги где-то здесь. Но где? Ведь шкаф уже пуст. Тогда она резким движением отталкивает шкаф от стены, и, я вижу, что в самом углу, у стенки на полу, лежат четыре монеты.
Гейл поднимает деньги и протягивает их мне со словами:
– Извините его, пожалуйста. Он поступил плохо. Идемте вниз, я провожу вас и отдам еще два фунта.
Несмотря на свою правоту, я готова провалиться сквозь землю.
– Не волнуйтесь… Не надо… Как-нибудь в другой раз, – я хочу поскорее уйти.
Но Гейл твердо говорит:
– Это ваши деньги, возьмите.
Так Лёша потерял своего первого английского друга.
Мы молча идем домой. Я думаю, что для Лёши это тоже хороший урок. И вдруг он нарушает молчание и говорит:
– Знаешь, мама, я больше не буду держать шкатулку с деньгами на видном месте.
Теперь мы живем возле моря. Пройдешь вниз по улице метров двести, и открывается чудный в солнечную погоду вид на небольшой залив с пляжем Viking Bay – бухту Викингов. Впереди до самого горизонта расстилается утомленное вечным движением море.
Эй, море, я люблю тебя!
Я захожу в море и пробую на вкус морскую воду. Она мутная и изрядно соленая. Ну, точно – огуречный рассол.
Где-то там, за линией горизонта, Франция. Она очень близко. Местные жители говорят, что в ясную погоду можно видеть французское побережье. Я смотрю, и мне кажется, что я его вижу.
Настоящие штормы здесь бывают редко. Здесь другое своеобразие – приливы и отливы. Чтобы это понять, их надо увидеть. Меня особенно поражает метаморфоза берега на отливе.
Убывающая вода будто просачивается в песок и стекает вниз в море. Она отступает метров на сто – сто пятьдесят, оголяя все неровности дна. Лодки оседают на песок и укладываются на бок. На поверхности оказываются большие пористые валуны, черные и белые камни. Часто камни уходят глубоко в песок. Сверху они округло плоские, поросшие водорослями, как увязшие в песке чудища с неряшливо прилизанными волосами. Среди камней кое-где остается вода, образуя небольшие бассейны. В них плавает мелкая беспечная рыбешка, застигнутая врасплох быстрым оттоком воды.