Английская портниха - стр. 34
Ходили слухи о введении продуктовых карточек. До чего же Станислас упрям, огорчалась Ада. Ах, если бы она сумела уговорить его уехать! Им лучше вернуться домой, пробиться обратно в Англию. Мсье Лафитт начал поговаривать о том, чтобы уйти на покой, тем более теперь, когда заказы почти иссякли, а пошив армейской формы – целая наука, для которой он слишком стар. Это грозило Аде потерей работы. И что тогда?
– Вам нельзя здесь оставаться, – сказал ей мсье Лафитт. – Такой молодой девушке. Слишком опасно. Поезжайте домой. Пока это возможно.
По ночам Ада думала о родном доме рядом с рекой, доками и портом, о младших братьях и сестрах, обретающихся бог весть в какой глуши, о матери, исхудавшей от переживаний, и о Станисласе, пропадавшем неведомо где до раннего утра; в одиночестве и тьме Аде не на что было отвлечься, и она вгрызалась в свою тоску и тревогу, словно лиса в лапу, защелкнутую капканом.
Однажды поздним майским вечером Станислас вернулся с опухшим носом и кровоточащей губой, очки в помятой оправе криво сидели на носу.
– Собирайся, – сказал он. – Мы уезжаем.
– Что случилось?
Он сполоснул лицо водой из-под крана. На кухонный стол упали бледно-розовые капли. Станислас утер полотенцем лицо, промокнул кровь на губе.
– Что случилось? – повторила Ада. – Кто тебя ударил?
– Неважно, – ответил он. – Просто собирай вещи. Немедленно.
Она потянулась с салфеткой к ссадинам на его лице, но он перехватил ее руку и отвел назад.
– Собирайся! – заорал он. – И побыстрее.
Ада знала, что он повышает голос, только когда сильно обеспокоен. Может, его приняли за немца?
– Ты меня слышишь? Мы должны уехать.
Он стащил ее чемодан с гардероба и бросил на кровать. Ада достала из шкафа платье, начала складывать.
– На это у нас нет времени. – Станислас вырвал платье у нее из рук, сгреб всю ее одежду вместе со шляпкой и запихнул в чемодан, сдернул ее белье со спинки кровати, где оно сушилось, швырнул сверху и с силой захлопнул крышку. – Идем.
Сам он не взял с собой ничего. Ада бежала за ним по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, и все равно отставала. Запыхавшись, она уцепилась за перила из опасения споткнуться и упасть:
– Но куда?..
– Заткнись, – оборвал ее Станислас.
Консьержка уже ушла домой; в помещении, где она обычно сидела, было темно и пусто, на окне затемнение. На улицу они вышли через двор прямиком к черной машине, припаркованной у тротуара; этой машины Ада никогда раньше не видела. Станислас открыл багажник, сунул внутрь ее чемодан и распахнул дверцу:
– Садись.
Ада забралась на холодное кожаное сиденье, по голым ногам побежали мурашки. Станислас дергал за рукоятку стартера, пока машина, захрипев, не ожила, потом сел за руль рядом с Адой и рванул с места в темную ночь по узким треугольникам тусклого света, что отбрасывали затененные фонари. У Ады стиснуло желудок, и она ощутила во рту металлический привкус – привкус страха.