Ангельская пыль - стр. 27
– Выйди из моей комнаты, – попросила отца, хриплым от сна голосом.
– Маааш, плохо мне. Умираю… Помоги… – сдавленно просипел еле живой отец, покачиваясь на корточках из стороны в сторону и приглаживая рукой свои топорщившиеся чёрные с проседью волосы.
– Я сказала, выйди из моей комнаты, – процедила я, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать.
– Нааалееей…
– Пап, дай мне поспать, – перевела взгляд на стенные часы и добавила: – Время восемь утра, ты издеваешься?
– Маааш, ну налей… Сдохну ведь… – поднял он на меня свои мутные, бесцветные глаза, от которых у меня всякий раз внутри всё переворачивалось. И грудь раздирало. От жалости. К родителям. К себе. А теперь ещё и к Серому: не успев родиться, он уже вынужден терпеть всё это.
Удушающий спазм стальным кольцом сковал горло, мешая дышать и не давая выдавить из себя ни слова. И я бы сдержалась. Смогла. Но колкая боль в сердце не позволила, и слёзы всё же обожгли мои глаза.
– Пап, пожалуйста, уйди. Уйди! Уйди!!! – закричала в голос. – Нет у меня ничего! Ты же знаешь, что нет!
Отец упал передо мной на колени, как-то обречённо сжимая рукой свою шею.
– Тогда денег дай. Дай… – захрипел. – Мне выпить нужно. Горит всё.
«И у меня всё внутри горит, пап… Настолько, что завыть хочется…»
Принялась с остервенением вытирать лицо руками, прогоняя непослушные злые слёзы и борясь с глухим отчаянием.
А уже в следующий момент помятый мужик отсоединился от косяка и, сильно покачиваясь, зашёл в комнату. Подошёл к столу, порылся в полупустых ящиках, пошарил руками по полкам.
Того, что им нужно у меня не было: ни денег, ни выпивки. Только книги, памятные мелочи, фотографии…
Мужик схватил своими грязными руками первое попавшееся фото. А на нём… На нём запечатлена улыбающаяся крёстная. Красивая… Заботливая… Настоящая… Такой я её и запомнила… Единственного родного человека, который до самой своей смерти поддерживал меня. Я называла её мамой и никак иначе.
Дикая тоска сжала сердце. В ушах загудело. Настырно. Протяжно. Перед глазами поплыло.
– Не трогай, – выдавила из себя и сорвалась.
Подлетев к нему, вырывала из рук рамку и прижала к груди.
– Ты чо, ох*ела? Налей нам выпить, тварь. Будь человеком… – заплетающимся языком сказал мужик, протягивая ко мне руки. Увернувшись, отбросила рамку на кровать и схватила его за предплечья.
– Пошёл отсюда! – рявкнула я, дёргая его в сторону выхода.
Не ожидая от меня такой прыти, он растерялся и, по-видимому, на автомате пробежал до самой двери.
– Выметайтесь из моей комнаты! Ещё раз войдёте, и я вызову полицию!
С этими словами я подалась к отцу, толкая его вон, и он, не удержавшись, упал на четвереньки. Всхлипнув, отвернулась, не находя в себе сил наблюдать за этой картиной. Я не хотела так поступать. Не хотела! Но по-другому не получалось!