Ангел мой, Вера - стр. 20
– Сережа, ради Бога, уговори Веру Алексеевну сесть в санки. Соври что-нибудь, скажи, что в карете места нет.
– Ты, стало быть, хочешь, чтоб она обратно с тобой ехала?
– С нами, Сережа – как можно!
Сергей с сомнением оглянулся.
– Я, признаться, думал как-нибудь так устроить, чтоб с Мари Челышевой ехать…
– Сережа, голубчик, умоляю – составь мое счастье! Я, в конце концов, как старший имею право… А я тебе за это добуду билеты в оперу на весь сезон, будешь сидеть и любоваться на Мари.
– А билеты какие? – подозрительно спросил Сергей.
– Ясно, что не в раек! Хоть в ложу, хоть в кресла… Поскорей, корнет, они уж выходят! Я на улице буду ждать…
Сергей, мысленно кляня приятеля, подошел к одевавшейся сестре.
– Послушай, Вера, маменька просила передать, что обещалась в карету на твое место посадить Варвару Петровну. Так уж ты, пожалуй, поезжай со мной.
И, едва услышав согласие, торопливо, почти бегом, повлек ее на улицу. Вера Алексеевна, в удивлении, не успела даже оглянуться на мать.
Санки стояли у подъезда… Заметив в них второго человека, она остановилась в нерешительности, но тут Артамон протянул руку и крикнул: «Вера Алексеевна, садитесь!» Бог весть что успело пронестись в голове Веры Алексеевны в эту секунду. Стремительный уход, похожий на похищение, встревожил ее, но возбуждение, вызванное балом, и нетерпеливый шепот брата, твердившего: «Ну же, Вера, садись скорей», и улыбка Артамона, и его протянутая рука – все это было так необыкновенно и радостно, что она подчинилась… Сергей накрыл ей ноги полстью, вскочил сам, велел: «Трогай!» – и сел рядом с Артамоном на переднее сиденье, напротив сестры.
– Поезжай кругом, через мост, – негромко велел Артамон, чтоб Вера Алексеевна не услышала, и вновь обернулся к ней. Она сидела уставшая и бледная после танцев, но слабо улыбалась и, кажется, совсем не сердилась… Они не разговаривали, только раз Артамон спросил: «Вера Алексеевна, вы не замерзли?» – и она молча качнула головой в ответ. Санки неслись быстро и легко, чуть покачиваясь на ходу, по почти пустым улицам, и вскоре от встречного ветра действительно защипало щеки и стало больно глазам. Брат рассеянно и как будто с недовольным видом глазел по сторонам, а Артамон не сводил взгляда с Веры Алексеевны. Из-под шапки ему на лоб выбивалась темная, чуть волнистая прядь, приподнятые брови придавали всему лицу удивленное выражение, на воротнике ярко серебрился снег. Было в нем что-то несомненно вальтер-скоттовское. Если бы сейчас она приказала ему прыгнуть с моста в полынью – он бы прыгнул, не задумавшись…