Ангел-хранитель - стр. 62
Так, судя по выражению лица, начала думать о предложении Франсуа. Лоб наморщила, брови к переносице свела, губы выпятила. Скептическое такое выражение. Так-так-так… Нет. Хмыкнула, бровь вскинула, прищурилась, подбородок решительно вскинула. Похоже, придется мне все-таки слушать их и завистью томиться. Ну и ладно. Глядя на плутоватую улыбку, появившуюся у нее на лице, я понял, что разговоры эти пойдут не совсем так, как Франсуа планирует.
Но хитрая ее улыбка уже исчезла. Словно в облачный день, мелькнул на мгновенье лучик солнечный – и вновь все небо затянуло облаками. Сомнение… Недоверие… Сарказм… И…
Она вдруг вытянулась на диване, руки за голову закинула, в потолок уставилась. Черты лица у нее расслабились, уголки губ чуть приподнялись (не улыбка еще, но уже намек на нее), в глазах легкая смешинка появилась. Такое выражение я замечал у нее, когда она с подружками встречалась, и они – все вместе – принимались вспоминать всякие случаи из своей университетской жизни. Ага, значит, мы мыслями в прошлое углубились! Вот сейчас я многое бы дал, чтобы она мысли эти вслух произносила (и желательно, именно в такой обстановке, без всяких лишних ушей). Ведь я же практически ничего не знаю о ее прежней жизни! О чем же она сейчас вспоминает? Может, у нее все уже в жизни было: и настоящая дружба, и истинная любовь, и пик восторга, и пропасть отчаяния… Не могла же она прожить двадцать восемь лет, как растение парниковое: без жгучих солнечных лучей, и без заморозков неожиданных! Может, все это у нее уже было – и ушло; и пережила она потерю, и смирилась, и научилась быть выше невзгод житейских. И превратилась в того самого редкого человека, рядом с которым мне так нравится находиться. И перестала ждать от жизни чудес. Или не перестала?
Внезапно она наморщила лоб и заморгала. В глазах появилось отрешенное выражение, словно она числа трехзначные в уме перемножает. Словно она в этих своих воспоминаниях некую истину для себя открыла. И вдруг – потянулась рукой к волосам, над ухом, и прыснула. Да что же ее носит, как по бурному морю: от нерешительности – к озорству, от меланхолии – к веселью? Что же ее рассмешило? Шалость, что ли, детскую, удачную вспомнила, или наоборот – горе большое, на фоне которого все нынешние проблемы только смех и вызывают? Хоть бы дневник в школе вела, как почти все девчонки делают – уж я бы до него добрался! Как же мне ее понять, как же мне подсказать ей, что делать – в большом деле, не по мелочам – если подавляющая часть ее жизни для меня – одно большое белое пятно? Если я вижу только то, к чему привела ее жизнь, а не то, что привело к этому. Иногда мне кажется, что она, как инопланетянка, свалилась мне в жизнь, не помня свое прошлое, не зная свое будущее, и вот нужно мне теперь это будущее ей построить – такой, какая она есть.