Ангел-хранитель - стр. 32
Два дня я задерживалась на работе – было что делать, да и с коллегами вместе уходить мне не хотелось. Не дай Бог, расспрашивать начнут, что случилось – роботам ведь жаловаться не положено. А в люди мне пока еще рано возвращаться, сорваться могу, закричать, в истерике забиться. Представишь себе такое со стороны – самой противно.
Так что возвращалась я с работы поздно – и очень хорошо. В транспорте я была стандартной единицей пассажиропотока, ради которой этот самый транспорт и существует. Поэтому вечер дома оказывался очень коротким, ни рассиживаться, ни засиживаться смысла не было. Переоделась, разогрела ужин, поела, приготовилась ко сну – и все. Даже читать перед сном не хотелось; так, для порядка, пару строчек пробежала глазами, а то без книги как-то и спать ложиться непривычно. Но из строчек тех в памяти ни слова не осталось… Ладно, потом перечитаю. Заданная программа выполнена – отключите кнопку «Пуск».
*****
В четверг я ушла с работы после обеда – в аэропорт, Франсуа встречать. И поймала себя на том, что, сидя в такси, мысленно говорю сама с собой – по-французски. Отлично, голова сама собой перестроилась.
Таксист мне попался словоохотливый: и о погоде, и о политике, и о трудностях экономических поговорил, ничего не забыл, благо дорога в аэропорт не близкая. И о дорогах, конечно, о дорогах. Пару лет назад случилось ему в Германии побывать – друга, что ли, навещал – так тех впечатлений ему, наверно, до конца жизни хватит. Мне и говорить ничего не нужно было, только кивать и охать-ахать в нужных местах – он сам и вопросы задавал, и на них же и отвечал за меня. Сначала я думала переждать этот водопад словесный, ведь устанет же он болтать минут через пять-десять, замолчит, радио включит, чтобы тишина в машине камнем над головой не повисла, но к удивлению своему заметила, что слушаю его внимательно и головой киваю уже не просто из приличия, а очень даже соглашаясь. А потом и сама реплики вставлять начала, спорить. С чего это я опять очеловечилась, перед встречей-то с Франсуа?
Где-то я читала, что когда человека ждет впереди что-то неприятное, ему начинает казаться, что время идет быстрее. Словно меч ему на голову опускается, и – согласно законам земного тяготения – с каждой минутой все быстрее. У меня же почему-то все наоборот: ожидание смерти хуже самой смерти. Живу я это время перед неприятным событием словно в преддверии урагана: все вокруг темнеет, небо свинцовое уже не на голову, уже на плечи давит, дышать нечем, и мелькает время от времени мысль: «Да хоть бы он уже разразился, что ли!». А когда взорвалась-таки стихия громом и молниями, вроде полегче становится: закружилось все вокруг, завертелось, воздух электричеством потрескивает, и нужно всего лишь не поддаться, выстоять; ведь началось же уже, значит, скоро и закончится.