Ангел хранитель - стр. 4
Она в капюшоне, сжалась в три погибели, держится руками за живот.
– Какие люди! Лохов здесь нет, все больные да нищие. Иди работай в другое место.
Она молчит, что так на нее не похоже, а после опускает голову, разворачивается и идет на выход.
– Что это с ней? Я так и не поняла.
– Не обращай внимания. Лен, сделай мне кофе еще.
– Ага, сейчас будет.
Бросаю взгляд в коридор, вижу ее фигурку. Сначала идет быстро, потом медленно, а после просто падает. Резко, быстро, плюхнувшись о стену.
Играет? Да не сыграешь ты так.
– Черт!
Включаю свет, подхожу к ней. Если снова театр, удавлю своими руками.
– Эй! Фенек…
Поворачиваю ее на спину, снимаю капюшон, и внутри все в узел скручивается.
У нее голова разбита, по брови стекает кровь.
– Лена, каталку сюда, быстро!
***
Забираю ее в приемную. Усаживаю на кушетку как куклу, надеваю перчатки.
Она сидит. Молча – кажется, ей плохо.
Достаю из кармана фонарик. Подхожу ближе.
– Смотри за светом.
Обхватываю ее за голову, а она щурится и еще дрожит.
– Убери, яркое!
Выключаю фонарик, беру бинты, антисептик, инструменты.
– Так, держи здесь. Прижми.
Слушается, и я вижу на ее запястье ссадины. На белой коже припухлость – явно от захвата руками.
– Кто тебя так?
– Угадай с трех раз! Дяди-милиционеры.
Стискиваю зубы: я же сам ее отдал им. Сам же. Как я не додумался, черт.
– Они тебя изнасиловали?
Фенек сглатывает, а после коротко качает головой:
– Нет. Так, покидали. Поигрались. Дело хотели повесить, я не дала.
Поджимает губы, а я осторожно волосы ее убираю и расстегиваю кофту, поднимаю футболку, на что Фенек отшатывается и смотрит своими большими кошачьими глазами.
– Ты что? Не трогай!
– Мне надо тебя осмотреть!
– Не надо! Дай какую-нибудь таблетку, и я пошла. Нормально все.
– Фенек, у тебя может быть внутреннее кровотечение, они били тебя в живот?
– Да. Разок один дал, когда укусила его за руку. Отвратный жирдяй! Да ладно, док, все нормально. Я привыкла уже.
– К чему ты привыкла?
– Они меня человеком не считают. И ты тоже. Не смотри так на меня.
– Как так?
– Как мусор.
Затихаю, заклеиваю ее рану, обрабатываю ссадины на плече и запястье.
– Вот, дома будешь наносить. Станет хуже, будет тошнить или кружиться голова – скорую вызывай.
– Они меня уже все знают. Не приедут, но спасибо! Ты такой добрый, я первый раз такого вижу!
– Не тыкай мне.
– Извини-те.
Улыбается. Очаровательно, нежно, так красиво. Почему она этим занимается, почему вообще ведет такую жизнь?
– Сколько тебе лет?
– Двадцать, а тебе?
– Неважно.
– Мне важно. Так сколько?
– Тридцать три.
– Возраст Христа.
– Откуда знаешь?
– Мама в детстве что-то читала. Запомнила.