Ангел для Грешника - стр. 12

— Лер, малышка…

— Я же вам сказала, отстаньте от меня! — бросаю в сердцах, понимая, что не вывожу.

Плакать при Булатове совершенно не хочется, как и при Нине с Ритой. Перед первым по причине того, что я не хочу выглядеть слабой, а перед девочками потому, что не хочется их расстраивать. Нина сразу начнет задавать кучу вопросов, а у меня не получится все объяснить малышке.

Не придумав ничего лучше, скатываюсь в банальную глухую оборону. Срываюсь с места и бегу домой, желая лишь об одном — закрыться в своей комнате и дать волю слезам.

Правда, моим планам сбыться не суждено. Булатов такой упертый и самоуверенный, что вламывается ко мне без стука.

4. Глава 4

Лерика

— Что ты тут делаешь? — появление Булатова в моей комнате крайне неожиданно, поэтому и реакция соответствующая.

— Скорая помощь, — как всегда шутит он. — Пришел тебя реанимировать.

— Я в этом не нуждаюсь.

— Вижу я, как ты не нуждаешься.

Денис закрывает за собой дверь и проходит внутрь комнаты.

— Лер, что происходит? Ты из-за отца так убиваешься, или есть еще какие-то причины?

— Нет, все из-за состояния папы, — нет никакого желания рассказывать Булатову о том, что причин моей грусти много.

Точнее, это даже не из-за отсутствия желания, а из-за того, что не хочу видеть жалость со стороны этого мужчины. Плюс есть стопроцентная вероятность того, что Денис все расскажет Андрею…

— Послушай, Лер, — Денис, кажется, решил поговорить со мной по душам, потому как садится рядом со мной, на диван. В нос ударяет аромат его туалетной воды, и я сразу вспоминаю нашу поездку из аэропорта до дома брата. Щеки моментально краснеют. Хорошо, что Булатов не замечает этого. — В жизни каждого человека бывают трудные моменты. Нам их под силу преодолеть, поверь мне. Все обошлось, твой папа остался жив, его ждет период реабилитации, но это нормально, он справится, вот увидишь.

Он говорит мне это, а я тут же рисую картины у себя в голове: вот, папа возвращается домой, вот через две недели объявляет всем смотрины со знакомством… И ведь, зная себя, я не смогу больше «послать его», как фактически сделала перед тем, как папу покосил инфаркт. У меня не остается выбора, возможно, я могу лишь сбежать из дома, но нет гарантии, что меня не найдут и не вернут.

От этих мыслей вновь становится паршиво на душе, к горлу подступает ком, а к глазам — слезы. Душат, ищут выхода.

— Уходи, пожалуйста, — прошу я Булатова, не желая плакать при нем. — Я хочу побыть одна.

— Тебя что-то гложет, — щурится он, тонко выхватывая доминирующую в моем душевном состоянии эмоцию. — Есть еще что-то, не так ли?