Анфиса. Гнев Империи - стр. 82
В красно-буром кафтане, зелёных плотных штанах-кальсонах и в маске кицунэ на лице девчонка с красно-рыжими волосами в сумерках рванула с наилучшей позиции прямо во время ликования после объявления праздника Лета официальным имперским и церковным. Были только она и цель, остальной мир померк. Разбег, отскок от выступов, прыжок на прилавок с почти распроданной свежей рыбой, рывок вперёд в смертоносном стремительном ударе…
Отцовский кинжал крепко вонзился в самое сердце сквозь все слои ткани. Тупой по краям, но крайне острый в кончике лезвия, ритуальный нож так и остался в груди мгновенно умершего мужчины. Анфиса пыталась сделать так, чтобы тот не сильно мучился. Благо попыток отработать удар у неё хватало.
Несчастный Магнус упал на спину с телеги, не успев даже схватиться за рану в груди и торчащий из неё кинжал. Издав протяжный стон, он не проронил ни слова. Лицо его выражало напоследок немыслимое потрясение, серо-голубые глаза остекленели, глядя в пустоту, видимо, где-то там старик уже приветствовал Творца, приоткрывая дверь таинства посмертной жизни, если та действительно была. А Анфиса видела в них собственное отражение. Буквально лицезрела, как невинный ангел ради высшего блага стал вмиг безжалостным убийцей.
Но медлить было нельзя. Стоять и раскаиваться сейчас было совсем ни к чему. Что сделано – то сделано. Опять-таки ради всеобщего блага, ради высшей цели. Под визги и вопли, прежде чем народ успевал спохватиться и ринуться на неё, девочка ловко, отработанными путями, нырнула среди домов и по дворам ринулась прочь. Путь нападения и отхода был отработан идеально, и главное – сил и дыхания на весь этот акт ей хватило. Рядом с колокольней она склонилась, уперев руки в колени, и пыталась отдышаться.
Разум старался примириться с тем, что она делала. Произошедшее едва укладывалось в голове. Грызущая совесть кое-как отступала под натиском идеи о высшей цели, сердце обливалось кровью от жалости к убиенному. Девушка буквально просила прощение у Творца и всего мира, стыдясь, ненавидя себя, но твёрдо осознавая, что иного выбора просто не было. По крайней мере, беседы с отцом убедили именно в этом. Либо она спасётся одна, убежав прочь, либо попробует спасти родных и всю деревню.
А для этого требовалось не просто «принести в жертву» первосвященника, но и залезть наверх и дать набат, что она и принялась делать, кое-как придя в себя. Убийство Магнуса внесло и так большой переполох, сорвав праздник. А от громогласного перезвона побежали прочь из деревни даже те, кто оставался в домах «прошлые разы», когда девочка пыталась пробраться на колокольню.