Анфиса. Гнев Империи - стр. 32
– Климент! – подбежала радостная Нана и, обняв выглянувшего мужчину за шею, поцеловала его в щёку.
– Я думал, ты у Крэшнеров, свет очей моих, а ты прямо тут встречаешь! Хорошо я заметил! Как некультурно с моей стороны было бы промчаться мимо. А ведь я устал созерцать однотипный лесной пейзаж по обе стороны, откинулся на сидении… Да что ж это я о себе, залезай, дорогая! Ты посмотри, каким алым бархатом мне тут за полцены всё оббили на той неделе! Даже в письме ещё не успел тебе всё расписать, – говорил он низким приятным баритоном, аккуратно приоткрыв дверцу и подав руку.
– Надо и девчонку их подбросить, а то как это мы… Нехорошо, – отметила вслух гувернантка. – Иди сюда! – обернувшись, махнула она Анфисе рукой.
Сейчас девочке хотелось показать бонне язык, как-то отомстить, сбежав и заставив за собой гоняться вместо воркования с женишком из богатого рода. Как-нибудь напроказничать. Но никуда ещё чудом не девшийся лучик здравого смысла подсказывал, что устрой она что-то сейчас – доложат отцу да ещё приукрасят, а он поверит им, а не ей, родной дочке. Хлопот не оберёшься, на ярмарку не пустят, накажут, накричат.
А ведь и так достанется за то, что ушла без спроса. И всё же Анфиса направилась в карету. Это был настоящий провал, что её тут обнаружили да ещё за ухо отодрали. Продолжать драку было бессмысленно, а оставаться рядом с Ремом не особо хотелось, он уже спровоцировал сначала Ирвина, потом её, опять ведь начнёт. Да ещё он их упрекал в принадлежности к элите, это тоже как-то резануло по сердцу: мол, как он вообще смеет. Она-то не виновата, в какой семье родилась. А унижать его ответными оскорблениями не хотелось: труд крестьян и простых работяг, как его отец, деревенский мебельщик, она всё-таки по-настоящему уважала.
V
Дома у бабушки обошлось без скандалов. Нане, конечно, пришлось объяснить красное ухо Анфисы, но та очень кратко и ёмко заявила о лазанье по деревьям, ссадинах на теле, перепачканном платье и драке с мальчишкой. Альберт осмотрел ухо, а бабуля сделала компресс с холодной водой и нашла, чем помазать.
Девочке было стыдно за всё случившееся. Она в этот раз даже не докучала гостю, как обычно. Ведь у жениха её гувернантке был вытатуирован столь впечатливший её в детские годы змей на левой руке от локтя к запястью, а ещё узор чёрного пламени внизу на шее, скрывая имевшийся там шрам, о котором мужчина рассказывать не любил.
Анфиса обычно и не расспрашивала, разглядывать с любопытством сложные завитки и выбитые краской под кожей узоры занимало её куда больше. А особенно цельная композиция вдоль руки. Хотелось чего-то такого же – грозного, красивого, впечатляющего. Но Альберт наотрез запретил ей даже мыслить о татуировках.