Анфиса. Гнев Империи - стр. 10
– Так налей ей в блюдце, – просил Альберт, и Августа полезла рукой на полочку с глиняной бурой посудой.
– Котёнка ж нам её мать подарила? Лет семь назад, верно я всё помню? – уточняла у сына старушка. – Не впала ещё в маразм совсем?
– Помнится, да, – отвечал нунций, поглядывая на Бубу.
– Так ты мамин подарок! – нагнулась, поглаживая кошку, Анфиса. – Пап, расскажешь о маме что-нибудь?
– Ох, принцесса. Волосы у неё огненные были, как у тебя, я ж рассказывал тысячу раз. Если бы ты больше читала не о животных, а о военном деле, могла бы знать такое понятие, как «карательный отряд». Вот она была воительницей, которая его возглавляла.
– Унимала мятежи? Наказывала волхвов-безбожников? – любопытствовала девочка.
– Первое, вторым занимаются инквизиторы, – ответил ей Альберт.
– Бабушку зовут Августа, тебя – Альберт, меня – Анфиса, маму тоже звали как-то на «А»? – интересовалась дочь у отца.
– Нет, родная, это просто совпадение, – усмехнулся тот, поглаживая её по волосам.
– Сейчас я накрою на стол и такому гостю, – улыбалась Кетли под вежливый кивок священнослужителя.
– В сенях вещи ненужные собрала: побитые горшки, корзинки с дырой или сломанной ручкой, старые изношенные лапти, тряпьё и всё прочее. Отнесёшь сжечь в очищающий костёр на ярмарку, – велела старушка сыну.
– Там столб. обложенный хворостом, поставили, – тем временем продолжала девочка, – с колесом и черепом коня. Будут костры и игры, танцы разные.
– Не рано тебе ещё о танцах думать? – усмехнулся Альберт.
– Так не обязательно же с парнем каким, можно и одной, и в хороводе, – порозовела девочка.
– То «пляски», а «танец» – это когда пара танцует, – поучал отец. – Летнее солнцестояние – не церковный праздник, народ его справляет как бы… по старым обычаям, втихаря, без дозволения, хоть и на широкую ногу. Самый длинный день в году как-никак, не может простой народ не гулять в такое время. К тому же между сезоном посева и сбором как раз время расслабиться немного. Потому вот странствия архиепископа в этот год как-то накладываются на это дело, чтобы совсем язычества какого не было.
– Язычники – безбожники! И приносят в жертву детей! – содрогалась с ненавистью Анфиса.
– Вот господин Магнус и проследит, чтобы никаких чёрных обрядов не было. Ну, ты, если поела, беги поиграй, мы с господином Лукьяном поговорим, – бросил Альберт взор своих янтарного оттенка глаз на усатого мужчину с зачёсанными назад пепельно-серыми прядями.
– Анфиса, ты не доела, – заметила ей бонна.
– Я наелась! – бросила та, весело постукивая ярко-розовыми босоножками по дощатому полу в прихожей и выбегая на улицу.