Андрей Рублев - стр. 27
Кромкин изо всех сил ударил кулаками по столешнице, пламя дрогнуло, свеча стала гореть, потрескивая, обильно обливая бока восковыми слезами.
– Чур меня! Чур! Не слыхал твоих крамольных слов.
– Нишкни! – повелительным шепотом произнес Нюхтин. – Самого дрожь трясла, когда князь к тебе посылал. Да и сам Олег Иванович сна лишился, когда гонец из Орды повеление Мамаево привез. Мамай – он Мамай. Все под ним ходим и дышим, пока не удушит. Рязань лучше всей Руси знает гневность Орды.
– Потому сама на Руси ненависть разводит, вот Господь и карает ее рукой поганых.
– Молчи, боярин! Не вольны мы с тобой волю Орды не выполнять! Сказал тебе, что князю Ольгу от тебя надобно. Прознать сие тебе нетрудно. В Чудовом монастыре женин сродственник в монашестве.
– Упаси меня господь от такого злодеяния. Да какая христианская рука подымется на такое?
– Татарская рука подымется. Мы только весть подадим, а стрелы татарские свершат желание Мамая.
– Не жди от меня никаких вестей. Не пойду на злодейство!
– Не пойдешь? Ой ли! Аль позабыл, что давно супротив князя Дмитрия злодействуешь? Аль не так? Заупрямишься – узнает твой князь, как ты ему за доверие подлостью платишь.
Кромкин ладонью вытер с лица крупные капли пота.
– Гляжу, никак, вспотел?
– Лучше руки на себя наложу.
– Врешь! Ой врешь, Демьян! Сам себя со свету белого не сживешь. Любишь себя. Жизнь свою сытую да богатую любишь. Из-за жадности двум князьям служишь, а может, и еще кому-нибудь. Страх в себе лучше обуздай. Понимай: Мамай – погань, но нынче он над нами хозяин…
2
После ночной беседы бояр прошло двое суток. Поручение, полученное от рязанского гостя, начисто нарушило мирное течение бытия, с Демьяном произошло небывалое – от сковавшего его страха, от тревожных раздумий, не дававших даже мимолетной передышки, он разом утерял привычную поступь жизни.
После отъезда Нюхтина боярин, сказавшись больным, упревая в перине, отказался от пищи, криками приказывая ежечасно окраплять себя святой водой и обкуривать едким дымом сушеной полыни, сжигаемой на углях.
Однако это не помогло ему избавиться от страха за свою судьбу. Даже хмельное питье не помогло затуманить ясность мышления и забыться.
Он стал придумывать всякие хитрости, которые помогли бы обмануть рязанского князя ложными вестями о путешествии митрополита. Додумался до того, что решил сообщить князю самим придуманную дату, но вовремя спохватился, сообразив, что у Рязани в Москве кроме него имеются и другие слухачи, которые наверняка по приказу Нюхтина тоже будут вызнавать намерения митрополита.