Андрей Громыко. Ошибка мистера Нет - стр. 6

Кроме бунтарства славилась также Ветка своими мастерами: строителями, краснодеревщиками, резчиками по дереву, золотильщиками, иконописцами, чеканщиками. Они ездили строить и украшать соборы и богатые дома в Москве, Петербурге, Киеве. А еще были в Ветке люди редкой профессии – книгары. Так называли здесь создателей книг. Некоторое время назад в Париже была продана за огромную сумму книга «Апостол», ее издал еще в 1574 году первопечатник Иван Федоров. Так вот, вторая такая же книга хранится в Ветке, в местном музее. Есть чем гордиться ее жителям.

Возможно, именно почтительное отношение к книге, принятое в родных местах, пробудило у маленького крестьянского мальчугана любовь к ней, к знаниям, оставшуюся у него на всю жизнь и сыгравшую, похоже, главную роль в его удивительной судьбе. Судьбе, которая вознесла его из забытой Богом деревеньки, расположенной на далекой окраине Русского государства, к вершинам власти и политики. Впрочем, в те первые годы существования молодой Советской страны такая судьба отнюдь не была исключением – социальные лифты, возносившие ребятишек из глухих российских деревень и захудалых городишек к вершинам политики, науки, техники, искусства, работали с полной нагрузкой. Главное – было бы желание, был бы характер и способности, а возможности осуществить эти желания и раскрыть способности талантливой молодежи предоставлялись самые широкие.

Ну а характер и способности – это уже от Бога и от родителей.

Родился Андрей Андреевич в 1909 году в семье крестьянина-бедняка, который, чтобы сводить концы с концами, был вынужден постоянно уходить на заработки – в основном на заготовку и сплав леса. Лет с тринадцати участвовал в этих походах за заработком и Андрей.

О своих родителях Громыко всю жизнь вспоминал с огромной благодарностью. Обыкновенные крестьяне, они оба, и Андрей Матвеевич и Ольга Евгеньевна, были грамотными, умными в житейском смысле людьми и неутомимыми тружениками. Увидеть их праздными было невозможно: если отец не работал в поле или во дворе, то плотничал, косил, ремонтировал упряжь, заготавливал в лесу дрова. Собственно, иначе, не трудясь в поте лица своего с утра до вечера, было и не выжить. И все-таки домишко их на окраине деревни был таким старым, словно простоял уже лет сто. На дворе корова и лошадь, но и те на две семьи, как и домишко, потому что был у отца Андрея еще брат.

Сегодня многие любят поговорить о том, какой хорошей и процветающей была жизнь в дореволюционной России, как зажиточно жили крестьяне до коллективизации – те, кто умел и любил трудиться, как, например, кулаки, о которых столько слез пролито в перестроечные и постперестроечные годы. Но сами-то крестьяне почему-то называли кулаков мироедами. Почему, интересно? Почему не у всех крестьян получалось стать такими зажиточными хозяевами? К примеру, родители Андрея Громыко были грамотными, непьющими, не чурались никакого труда и детей к тому же приучали. А жили вот так – едва-едва сводя концы с концами, не всегда картошки хватало до нового урожая. Так же жили и их соседи. О такой же жизни до революции мне рассказывала моя бабушка, которая родилась в начале прошлого, двадцатого века, но жила не на Гомельщине, а в нашем среднерусском Нечерноземье. Конечно, может, и жили где-то крестьяне неплохо, но не в наших краях. Возможно, там, где земли плодородные – где-нибудь на Кубани. Но велика ли Кубань по сравнению со всей Россией…