», «
День великого полудня» (по Ницше)
[221], «
Исполнилась полнота времен» (Павел к Гал<атам>)
[222] – как все это похоже! Что же влечет за собою все это?
Жажду белизны, нового слова, написанного на белом камне, слова, которого никто не знает кроме того, кто получает[223] (7
цветов, 7
церквей, 7
печатей, 7 светильников, 7
рек, текущих из рая, 7
граней, 7
ангелов и т. д.). Можно думать, что до грехопадения спектр был замкнут и состоял из 8 цветов (8-ой – пурпурный), из которых в
пурпурном была вся сила, т. е. близость человека к Богу Отцу; но грехопадение совершилось, соединяющий цвет (пурпурный) пропал и линия спектра разомкнулась. Пропавший пурпурный цвет (Яхве, Бога Израиля) заменился обетованием о грядущем [Мессии] белом цвете, который отныне станет цветом соединяющим, закрыв собою цвет Бога Отца (пурпурный) «Я и
Отец – одно»…
[224] «
Принимающий меня принимает и Отца»…
[225] Если с 1-ым пришествием стала доступна белизна,
то обеление всего человечества станет возможным лишь во
2-ом пришествии. «
Обелили одежды кровию Агнца» (Откр.)
[226]. «
Побеждающий облечется в белые одежды»
[227]. Но Христос 1-го пришествия должен был воплотиться в компромисс, т. е. белизна Его, созерцаемая сквозь
серую пыль, казалась
красной, отсюда первое пришествие Христа – в красном, а второе в
белом, т. е. тогда
серая пыль, застилающая наши очи, – пропадет. Центр «
красного» перемещается, судя по тому, обращаем ли мы внимание на
источник света, или на пыль, его застилающую; отсюда два оттенка красного: 1) «
Обелили одежды кровию Агнца», Христос 1-го пришествия, 2) «А вдали, догорая, дымилось
злое пламя земного огня» (Соловьев)
[228], «Если будут грехи ваши,
как багряное, как снег убелю» (Исайя)
[229]. И так, злое красное: не потому ли Богомилы считают денницу братом Христа?
[230]Отсюда ясно, какая громадная разница между пурпурным, с одной стороны, и обеими красными, с другой. Желание с нашей стороны постигать тайны мира, минуя белое (Христа), пурпурным – губительно, ибо для нас пурпурное дано в белом («Я и Отец – одно»); а углубляясь в пурпурное, мы как бы отвергаем белое и уже в силу того отвергаем и пурпурное, заменяя его просто красным и, конечно, не кровию Христовой, а багряными грехами («Если грехи ваши, как багряное»). Таинственная, пурпурная зоря не должна отражать феноменальности красного. Вот объяснения полусознательного употребления мною выражения «пурпуровое таинство» (тайна)…[231]
«Мститель» в своем окончательном виде, без личины – ожидаемый некоторыми Антихрист (не мог же им оказаться в то время младенец на с<евере> Франции, хотя там и очень подозрительно)
