Анатомия обмана - стр. 52
– Еще и черчению, – предположила та. – А, может, станет художницей.
– Разве ж это профессия? Картины малевать – дело нужное, но нешто этим прокормишься? – заартачилась Настасья. – Не уважаю я тех, кто работать не любит.
– Хорошо рисовать – совсем непросто, – возразила ей Анна. – А так, чтобы людям понравилось, да в газете пропечатали – и вовсе единицам под силу. Милочка, бывает, так заработается, поесть некогда. Хороший художник всегда на кусок хлеба заработает.
– Блажь это, а не работа, – взяла сторону подруги Аксинья.
– Для любой девочки главная профессия – удачно выйти замуж и стать хорошей женой, – как отрезала Настасья. – Как там ваша Людка, свадьбу еще не затеяла?
– Рано ей еще, – Анна спрятала газету в карман фартука и суетливо встала. – Что-то я засиделась с вами, а у меня стирки полон дом, – и она быстро засеменила к подъезду.
– Поспешай, пока не попала под горячую руку своей Лесе, – безжалостно прокомментировала ее уход Аксинья и развернулась к бабе Зое. – Наташка что ли снова в колхоз подалась? Работящая девка, вся в мать. И чего ей дома не сидится? Людка вон ни в какие стройотряды не рвется, лежит себе на диване и картинки малюет.
– Так ведь кто матери акромя Наташки подсобит? – вздохнула соседка. – Говорит, надо заработать на новые одежки, а то другие девчата сильно модные ходят. Не может Наташка позволить себе сидеть на материнской шее.
– Удалась, так удалась! – быстро согласилась Аксинья. – Как в той сказке: «И умом, и всем взяла». Вся в мать. Оно и Людка тоже в Лесю – скрытная, чужая. Как ни крути, а в тихом болоте…
– Далась тебе эта Леся!
– Не родятся от осинки апельсинки! – стояла на своем старуха.
Анне было обидно слышать за спиной, мягко говоря, недружелюбные комментарии. Но плетью обуха не перешибешь – по всему видно, не сошлась с людьми и не прижилась в поселке ее дочь. Она плотно прикрыла дверь подъезда и поднялась в квартиру. Леся гремела посудой в кухне и, похоже, не заметила отсутствия матери. Григорий в детской шумно кувыркался с двойняшками. Женщина положила газету на телевизор и только теперь заметила свернувшуюся калачиком Милу. Внучка уткнулась лбом в спинку дивана и, чтобы не реветь в голос, в отчаянии кусала угол подушки. Анна села рядом и легонько коснулась подрагивающих плечей юной страдалицы. По спине Милы пробежала дрожь, она судорожно всхлипнула и затихла. Бабушка укрыла ее теплым пледом и нежно погладила по голове. Ласка из детства заставила Милу расплакаться по-настоящему. Ей так недоставало тепла и понимания. Болезненный ком сковал горло Анны. Слова давались с трудом.