Анатомия человеческих сообществ - стр. 25

Сами названия таких явлений – «трайбализм», «национализм», – означающие приверженность племени или народу, связаны с предположением, будто людям свойственно стремление выступать на стороне своей деревни, своего рода, своей нации или государства против любой другой стороны, чужаков или иностранцев. Но сказать, что в людях сильны племенные чувства, не значит как-то объяснить их. Именно здесь взгляд на поведение людей с точки зрения другого вида или с эволюционистских позиций может быть полезен, поскольку позволяет задаться вопросом «почему?». Почему индивидуумы привержены своей группе? Почему они так держатся за нее, если порой лично им выгоднее было бы уклониться от участия в ней? Как вообще могут существовать группы в виде сплоченных единств, если интересы индивидуумов расходятся? Почему группы часто увязают в неразрешимых конфликтах, даже когда стороны понимают, что продолжение противостояния никому не выгодно? Почему межгрупповые конфликты, особенно этнические, часто оборачиваются вспышками невероятного насилия? Почему это происходит с группами, которые десятилетиями и даже столетиями мирно сосуществовали? С эволюционной точки зрения возникновение высокой групповой солидарности и межгрупповой вражды объясняется теми же причинами, что и возникновение когтей на лапах и рогов на голове, – эволюционными преимуществами, которые они принесли живым организмам.

Идея нации подразумевает, что каждое государство соответствует сообществу людей, объединенных традициями, культурными ценностями, языком и идеей общего прошлого. В эволюционном масштабе это очень новая идея. Современный человек существует более 100 000 лет, но государство – недавнее изобретение, ему не больше нескольких тысяч лет. Если мы хотим понять суть групп и межгрупповых конфликтов, стоит начать с наций, поскольку они наглядно показывают, почему некоторые виды групповой идентичности люди считают очевидными и притягательными.

В XIX – первой четверти ХХ в. на политической карте Европы возникло много новых национальных государств, от объединившихся Германии и Италии до осколков былых империй, таких как Венгрия, Сербия или Эстония. Это была эпоха романтической идеализации наций как политий, строящихся на общности языка и культуры, которые, в свою очередь, были следствием общего происхождения народа. Считалось, что государства должны соответствовать этим «естественным» и «исконным» общностям – в отличие от империй, сложившихся в результате завоеваний, современные нации должны строиться на естественной преемственности и солидарности людей общего происхождения и традиций. Элитарные романтические движения делали упор на отличительные черты культуры, обнаруживаемые в простом народе, и полагали, что современные нации способствуют раскрытию этих культурных качеств. Для сторонников этой точки зрения, иногда называемой примордиалистской (концепция этнической изначальности), Италия, Сербия или Литва существовали всегда в виде, так сказать, потенциальных национальных государств. Чего им недоставало прежде, так это политической возможности создания государственности