Анастасия или Анна? Величайшая загадка дома Романовых - стр. 40

: у нее большие пальцы ног были завернуты внутрь, образуя болезненные опухоли на первом суставе, и это означало, что ей можно носить только обувь на низком каблуке, специально сделанную для нее {21}.

Но если Ольга могла быть умной и находчивой, Татьяна величавой и исполненной достоинства, а Мария красивой, то Анастасия пришла к выводу, что для нее лучше всего быть практичной, то есть девушкой, которой, за исключением школьных уроков, нужно все, что есть в жизни, девушкой, которая горит желанием наслаждаться и взять все, что может дать ей ее и, по общему признанию, свойственное только для нее окружение. «Я никогда не замечал в ней даже малейшего намека на слезливость или на мечтательную меланхолию, – вспоминал Жильяр, – даже в том возрасте, когда девочки становятся жертвами подобных настроений… Она была очень шумливой и иногда невоздержанно темпераментной. Любой порыв, каждое новое ощущение являлось событием, которому она должна была предаться до последнего предела, она сияла жизнью, бьющей в ней через край. Даже в шестнадцать лет она вела себя как несмышленый жеребенок, который очертя голову убежал от своего хозяина. И в своих играх, и в воплощении своих желаний, и в своих планах – во всем, что делалось ею, присутствовали те же импульсивность и энтузиазм молодости» {22}.

Возраст положил естественный конец самым дерзким ее проказам и ее поведению девочки-сорванца. Однако на смену им Анастасия взяла на вооружение едкое и часто на грани безрассудства остроумие. Ее шутки – острые, злые, бьющие в цель и часто не приветствуемые – были направлены на то, чтобы унизить и высмеять, но кроме таких шуток Анастасия добилась многого в искусстве подражания {23}. Родственники, придворные, слуги – никто не мог укрыться от ее не знающего границ сарказма по поводу их слабостей и пороков. «Дамы, которые приходили навестить мою невестку, – вспоминает Ольга Александровна, – и подумать не могли, что где-то на заднем плане и невидимая для них младшая дочь императрицы следит за каждым их движением, за каждой их особенностью поведения, и позднее, когда мы останемся одни, все это будет показано нам. На словах это умение Анастасии не поощрялось, но, боже, как же мы веселились!» В особенности ей запомнилось, как ловко ее племянница представляла одну тучную графиню, которая утверждала, что, когда она увидела мышь, с ней случился сердечный приступ. Все это, признавалась Ольга, было «исключительно плохо», хотя при этом ей пришлось допустить, что все считали, что у Анастасии «был несомненный талант» {24}.