Аналогичный мир. Том второй. Прах и пепел - стр. 77
– Вот, это четвертные, за работу, зарплата называется. Двести пятьдесят я ещё перед отъездом получил, тогда ещё отдал тебе, двести пятьдесят в Бифпите, когда пригнали бычков, и двести пятьдесят в имении под расчёт. У меня вычетов не было, вот, пятьсот. А сотенными – это премия, тысяча пятьсот за привес, я не понял, как это высчитывается, там проценты какие-то, но вот столько дали. Всего две тысячи. Правильно? И вот ещё, – он достал из куртки бумажник. – Вот, я там играл, в щелбаны, на спор держал. Призовые деньги, ну, что на олимпиаде давали, я все потратил, и ели мы, вот, осталось, двести семь ещё… Вот, Женя.
– Господи, Эркин, – Женя как-то недоверчиво рассматривала денежные россыпи, – это же сумасшедшие деньги! Я столько сразу даже не видела никогда, – она подняла голову и посмотрела на него, тёмного от загара и смущения, на его глаза… – Спасибо, Эркин, милый. Как же ты устал, наверное.
– Нет, нет, Женя. В Бифпите последняя неделя… ну, там работы уже не было почти. Так, с лошадьми только. А в имении три дня уже так, дурака валяли, а не работали.
– Ну, ты это только говоришь, – Женя медленно, очень аккуратно собрала четвертные и сотенные кредитки, сложила их пачкой.
– Возьми и эти, – он показал на мелкие кредитки из бумажника.
– Нет, – Женя строго покачала головой. – Ты же взрослый мужчина, ты не можешь ходить без денег. Тебе надо поесть, надо… ну, мало ли чего надо. Ты вот к Андрею пойдёшь… Нет, это оставь себе, – и улыбнулась. – На текущие расходы, – и, так как он медлил, не брал деньги, тихо сказала: – Я помню, отец маме всю зарплату отдавал, но у него всегда оставались… его деньги, для себя, понимаешь? Это – на хозяйство, вечером сядем и решим, как их тратить, а это… это твои. Понимаешь?
Эркин кивнул и взял деньги, сложил их в бумажник. Женя подошла к комоду, но пачка оказалась слишком толстой для шкатулки, пришлось взять тряпку, в которой их хранил Эркин, и так, тряпочным свёртком положить прямо в ящик.
– Вечером разберу.
– Да, – он спрятал бумажник, сгрёб свои вещи. – Пойду, разложу всё.
– Ой, кукуруза! – ахнула Женя и метнулась на кухню, но тут же вернулась, сняла шаль и бережно положила её на кровать. – Вот, пусть пока здесь.
Алиса, ничего вокруг не замечая, рассматривала свой баульчик, ведя оживлённую беседу с ним и с остальными игрушками. Эркин пошёл в кладовку и стал разбираться с вещами. Рубашки, трусы, носки, портянки… Рубашек много набирается, и ещё тенниска, штаны… это у него сколько выходит? На нём, старые и рабские, с ума сойти, носи не хочу. Носки длинные под сапоги. Так, полотенца, мыло. Кружка, миска, ложка… пусть в мешке лежат. Куртка рабская… На гвоздь её, пусть висит. Фляга… в мешок, комок тряпочный для шитья… туда же, жестянка с чаем…