Аналогичный мир. Том первый. На руинах Империи - стр. 203
Но рука Жени, мягкая тёплая рука, с трогательными, памятными с той ночи бугорками мозолей, мягко гладит, ласкает его, и он приникает к ней, утыкается лицом, губами в её шею. И Женя мягко поддаётся его нажиму, поворачиваясь на спину. Эркин растопыривает локти, чтобы случайно не задеть Женю, и крепко упирается ими в перину по бокам Жени, теперь его тяжесть придётся на его руки, не помешает ей. Женя пропускает свои руки под его руками и обхватывает его за спину, заставляя лечь на себя. Он пружинит, боясь своей тяжести, но руки Жени настаивают, он сдаётся и, входя, опускается на нее. Губы Жени мягко касаются шрама на его щеке, гладят его. И он уже спокойно, не боясь ничего, качает её ласковыми толчками. И всё тело Жени мягко качается, колышется, сливаясь с его телом.
– Эркин, Эркин, – губы Жени шевелятся у его уха.
Или она что-то другое говорит? Или это он зовёт её? Он поворачивает голову, и их губы встречаются, но Женя начинает тяжело дышать, и он убирает, отводит лицо и слегка, чуть-чуть, только чтобы облегчить ей дыхание, приподнимается на локтях. От напряжения начинает кружиться голова, он судорожно сглатывает, пытаясь удержаться от обморока. Но его дыхание уже стало таким же частым, неровным, как и у Жени, качание неритмичным, беспорядочным, и он уплывает, уходит куда-то, и последним сознательным движением он опять опускается, обхватывает Женю, чтоб не потерять её в чёрно-красном, захлестывающем его водовороте.
Водоворот медленно отступал, высвобождая его. Он лежит на спине, и Женя спит рядом на его руке, прижавшись щекой к его груди. И она такая маленькая и худенькая, что помещается в тесной щели, что он оставил ей, раскинувшись во сне. Он пробует подвинуться, но она только крепче охватывает его, и он замирает, боясь её потревожить. Но одеяло… одеяло он сейчас подтянет. Свободной рукой он подтягивает и расправляет одеяло, укрывает Женю так, чтобы не заслонять ей лицо, и закидывает руку за голову, упираясь локтем в стену. Подушка тоже куда-то отлетела. Ладно, Жене удобно, а ему и так хорошо.
Эркин дышал медленно, спокойно восстанавливая дыхание, глядя перед собой широко раскрытыми глазами. Была пустота, какая-то новая, неиспытанная раньше пустота. Не тяжёлая опустошённость после смены и не чёрная мёртвая от усталости пустота ночи на скотной. Она какая-то тёплая, мягкая и словно светится, без лампы или свечи, а сама по себе. И он плыл в этой светящейся пустоте. Не хотелось даже думать о случившемся. Это было. И всё. И он знает, что будет, что он опять полновластный хозяин своего тела, и не нужны ему для проверки никакие упражнения. Он знает это. И сделала это Женя. В третий раз её голос, её руки… Сейчас он передохнёт и встанет, уложит Женю на кровать и укутает. Здесь она точно простудится, вон от двери как тянет. И немного поспит сам. Хоть и не устал.