Амулет plus любовь - стр. 7
– Твои голубые глаза бесподобнее, милый.
Она замолчала, явно ожидая от него ответных слов или действий.
Но капитан отставил чашку, встал с кровати, подошёл к занавескам и заглянул за них. Да, как он и думал, за занавесками была не стена, а оконный проём и ясный солнечный день, а вдали виднелся огромный каменный парус, который вырастал из моря, синего и сверкающего на солнце.
– Что это там, вдали? – спросил он удивлённо.
– Бурдж-ал-Араб. Арабская башня, – ответила она.
– Твой дом на горе?
– Нет, он в другой башне, которая называется Бурдж Халифа. Потом ты всё узнаешь и поймёшь…
В ответе Марианны прозвучали нотки раздражения. Она глянула на него нетерпеливо и втянула воздух ноздрями. В её руках опять появился хвост, потом щётка для волос. Она принялась расчёсывать кисточку на конце хвоста нервными движениями изящных рук.
– Не злись. Я уже иду, – сказал капитан и пошёл к ней.
Она смотрела на него со странным выражением отчаяния на лице. По её прежнему поведению, по нервному терзанью кисточки хвоста он ожидал от неё буйства страсти, порванных в клочья одежд и жгучих стонов. Ничего этого не было. Наоборот, она поразила его своей ласковой и какой-то даже простодушной нежностью.
Когда он приблизился к кровати, она протянула к нему руки и сказала вдруг:
– Миленький мой, сладенький мой…
И эти слова потрясли его до бесконечности – сердце у него остановилось и пропустило удар, а потом забилось часто, тяжело, с лихорадочным всхлипом. Он взял её руки в свои и принялся целовать ладони, запястья, с каждым поцелуем погружаясь в жаркое беспамятство. Она вырвалась и нетерпеливо распахнула полы пеньюара, и он стал целовать её в грудь, в шею, в тёплую впадинку ключицы, шепча на ухо слова, которые он сам тут же забыл, но которые готов был повторять ей снова и снова до самой смерти.
Потом губы её, волнующие, алчные, стали искать его жёсткие обветренные губы, а язык стал искать его язык, и капитан уже не мог ей ничего говорить, но каждая клеточка его тела рвалась к ней, чтобы стать ещё ближе, а по коже полз сладкий холодок, потому что одежды на нём и на ней уже не было. Они обнялись и упали на постель, и на подносе загремела золотая посуда, разлился кофе, и рассыпался красными ягодами виноград, и тогда он вдавил своим членом её распахнутые бёдра в эту сочную виноградную мякоть.
И настала вечность их слитного дыхания и биения сердец в унисон.
И давил он виноградные ягоды, стараясь не повредить их косточки, чтобы не стало вино горьким.
И помогала она ему своим задом и своими руками.
И было им сладостно друг с другом, потому что они делали вино, пьянящее, как сама смерть, и древнее, как само время.