Американская грязь - стр. 28
5
Дома в маленькой комнате Луки на прикроватной тумбе стоял ночник в форме Ноева ковчега. Не слишком яркий, он давал достаточно света, чтобы видеть, где босые ступни мальчика соприкасаются с плиткой, когда посреди ночи тот вдруг просыпался от кошмара, скидывал с себя одеяло и бежал к Папи. Поэтому теперь, проснувшись в гостинице «Дукеса Империал», он был в растерянности. Разглядеть что-либо в темноте не представлялось возможным. Усевшись в незнакомой постели, он свесил ноги на пол.
– Папи?
Сначала мальчик всегда звал Папи. Подходил к кровати родителей с его стороны, хлопал отца по плечу – и тот укладывал Луку рядом, обхватив его рукой, и никогда не отправлял обратно к себе. От отцовской подушки немного пахло янтарной жидкостью, которую Папи пил перед сном. С Мами было здорово в дневные часы; но Папи оказывался лучше, бесконечно лучше, когда приходилось терпеть ночные пробуждения Луки.
– Папи! – снова позвал Лука. Его голос странно разносился вокруг, не натыкаясь на стены.
Вцепившись пальцами в толстое одеяло, мальчик попробовал по-другому:
– Мами?
Где-то рядом слышалось дыхание, которое на миг прервалось, а затем прозвучало:
– Я здесь, мой милый. Иди ко мне.
Мами. Укутав ноги одеялом, мальчик прислонился спиной к подушкам в изголовье – и тут все вернулось одним махом. Воспоминания о случившемся. Осознание, где они находятся. Из его тельца вышел весь воздух, коленки подтянулись к подбородку. Лука спрятал лицо в ладонях и закричал, сам того не желая: звук вырвался невольно. Мами быстро вскочила на колени и дернула выключатель прикроватной лампы. Комната озарилась светом, но Лука ощущал его лишь сквозь опущенные ставни своих век. Мать притянула мальчика к себе и, затолкав под него свои ноги, заключила в объятья; очень долго Лука просидел, сжавшись в комок на ее коленях. Мами не пыталась его утихомирить, она просто была рядом и держала его крепко-крепко. Казалось, они угодили в эпицентр бури. Спустя минут пятнадцать, когда худшее миновало, у Луки щипало глаза и он по-прежнему не мог расслабить мышцы, но, по крайней мере, снова дышал. Вдох-выдох, вдох-выдох. Его лицо опухло от слез.
Затем Лидия, одетая в одну из тех длинных футболок, что они купили в супермаркете, поднялась с постели. Лука скорчился от боли. Это мимолетное отчуждение вызвало в нем настоящие физические мучения. Лидия взяла со стола бутылку воды и вернулась к сыну.
– Я здесь, – сказала она. – Я никуда не ухожу.
Лука лежал на боку, свернувшись клубком. Мами открутила крышку и глотнула, а потом протянула бутылку мальчику. Ее черные волосы ниспадали беспорядочной волной. Лука замотал головой, но мать настаивала: