Амальгама 2. Тантамареска - стр. 37
Девушка вставила медальон в старинную скважину, и древние ворота вдруг очень легко и бесшумно открылись. Глафира сделала решительный шаг вперед, и дверь закрылась за ней так же бесшумно и быстро, как только что открылась.
Она пошла вверх по лестнице Гигантов, целиком вырубленной из каррарского мрамора много-много столетий назад. Абсолютную тишину венецианской ночи, которую многократно усилили стены закрытого внутреннего двора Дворца дожей, прорезал только размеренный стук каблучков поднимавшейся по исторической лестнице девушки. На самом верху, между огромными статуями Марса и Нептуна, Глафиру ожидал еще один человек, одетый в такую же красную мантию, как и тот первый прохожий у «Бумажной двери».
– Уважаемая Глафира, спасибо за то, что вы здесь. Вас ждут.
Глафира еще раз кивнула и пошла за этим человеком. Они прошли второй этаж и роскошный зал заседания Большого Совета. Лунный свет, проникавший сквозь огромные, заостренные кверху, окна, таинственно блестел на паркетном полу, иногда освещая сотни лиц венецианских дожей, портретами которых зал был украшен уже не одну сотню лет. Глафира привычно скользнула взглядом по одному портрету, который был замазан черной краской. Надпись под ним она знала наизусть: «Здесь должен был быть портрет дожа Марино Фальеро, обезглавленного за совершенные преступления». Глафира вспомнила, что человек, встретивший ее на лестнице Гигантов, стоял как раз на том месте, где в 1355 году связанному дожу Марино Фальеро, по решению Совета Десяти, отрубили голову. Это был один из тех сюжетов, которые, по мнению Мастера, Глафира никогда не должна была забывать. Мятежный дож пошел против Совета Десяти и жестоко за это поплатился.
Они прошли еще несколько полутемных роскошных залов и оказались перед большими дубовыми дверями, которые освещали несколько чадящих факелов. Глафира хорошо помнила эти двери. Эти двери вообще, наверное, хорошо запомнили все, кто томился перед ними в ожидании приговора могущественного Совета Десяти. Когда-то перед этой дверью стоял в ожидании приговора Джордано Бруно и все надежды молодого талантливого человека оказались похоронены одним росчерком пера секретаря Совета. Сидел перед этой дверью и знаменитый любовник Казанова, с ужасом выслушавший приговор о вечном заточении в страшных венецианских «Пьомбах». Неоднократно бывала перед этой дверью и Глафира, ежегодно сдавая экзамен на право оставаться Хранителем. Всю ночь они отвечали на запутанные вопросы членов Совета, изредка отвлекаясь на рукопашные схватки во внутреннем дворе дворца. А ранним утром, когда испытания и допросы заканчивались, каждого из них вызывали к этим дверям. И никто не знал, кого Совет оставит в живых, а кого – нет.