Алюминиевое лицо. Замковый камень (сборник) - стр. 36
Отец Антон перекрестился на пороге храма, с трудом сгибая тучный стан. А мать Фекла легко подлетела к раке, упала лицом на самоцветы и замерла, окруженная драгоценными лучами. Затем обняла окованные золотом бревна и долго, истово их целовала.
– Не хотите, Петр Степанович, приложиться к раке? Преподобный Тимофей и после смерти своей принимает исповеди и отпускает грехи.
Зеркальцев был неверующим. Изредка посещал храмы не для молитвы, а для того, чтобы полюбоваться красивой трогательной декорацией с лампадами, свечами, крашеными яйцами, дородными басовитыми батюшками. Он хотел было отказаться от предложения отца Антона, но вдруг испытал исходящее от раки притяжение, неодолимое влечение. Словно из-под деревянной крышки раздавался тихий, требовательный голос: «Подойди!» И он, повинуясь этому зову, двинулся, будто его вели под руки незримые силы. Подвели к раке и наклонили, приближая его лицо к самоцветам.
Он не противился, лишь изумлялся этим незримым повелениям и этим невесомым силам, которые могли быть ангелами или волнами света, пульсирующими в драгоценных камнях. Под деревянной крышкой саркофага находились не ржавые бренные кости с мослами и дырами в беззубом черепе, а нечто живое, дивное, дышащее, обращенное прямо к нему, к его дрогнувшему сердцу. Он прижался лбом к раке, там, где переливался голубой бриллиант. И вдруг почувствовал, что готов разрыдаться. Теплые слезы подступали к глазам, а в груди появлялась такая слезная боль и печаль, и любовь, и непонимание своей странной случайно жизни, и знание о ней всего наперед с того тусклого зимнего утра, когда мальчиком вышел на морозный бесснежный двор, и бетонный фонтан, кирпичная стена, летящая в небе галка. Этот миг остановился в нем и замер, чтобы сохраниться на время всей его жизни, вплоть до грядущей старости и неизбежной смерти, которая притаилась в бетонном фонтане, кирпичной стене, летящей над крышами птице.
Он, беспомощный, смертный, неведающий, предавал себя во власть этому дышащему голубому бриллианту, который знал о нем все, любил, обещал спасение.
Рыдания подступили к сердцу и остановились там, не умея вырваться на свободу. Зеркальцев оторвал лицо от раки и шел, шатаясь. И его снова бережно вели под руки незримые духи, словно выводили раненого из боя.
Они покинули храм и двигались к монастырским воротам.
– Скажите, отец Антон, почему рыдал над ракой Евгений Ростиславович Хлебопеков?
– Это ведомо только ему и преподобному Тимофею. Должно быть, Евгений Ростиславович каялся в каком-то страшном грехе, а где покаяние, там и слезы.