Альянс - стр. 2
[2], стереть всё уже сделанное в этом направлении и никогда, слышите, НИКОГДА не возвращаться к тому, что уничтожит всех вас. Меня оно уже уничтожило. Я бы хотел сказать: «Пусть вас не пугает вид моего тела», но это не тот случай. Пусть он вас пугает, вы должны бояться, должны знать, что будет, если продолжите движение тем же курсом. Прошу вас ещё об одном. Как только найдёте то, что от меня останется, – тут же сожгите вместе с помещением. Опасно может быть не то, что вы увидите, а то, чего не заметите.
Альфред Лейндж
Вторая бабочка: Протест
Дрожь тела, связанная с резким выбросом адреналина, утихла в тот самый момент, когда шестицилиндровый двигатель яростно взревел под капотом. Теперь жизнь его жены и ещё не родившегося ребёнка была в его мокрых от пота и скользящих по рулевому колесу руках. Он знал – им не успеть. До ближайшей больницы двадцать минут езды. Однако рассказывать об этом жене было явно не самой лучшей идеей. Напротив, он хотел сделать всё возможное, чтобы её успокоить, хотя знал, что она и сама всё прекрасно понимает. От чувства безысходности, накатывающего периодическими волнами, страх становился просто невыносимым. И как он ни старался, ему не удавалось отогнать ужасные мысли о мёртвом младенце с обмотавшейся вокруг шеи пуповиной, истекающей кровью жене, захлопывающейся перед его лицом двери отделения реанимации, докторе, говорящем: «Если бы вы приехали минутой ранее, её и ребёнка удалось бы спасти».
– Не волнуйся, дорогая, всё будет хорошо. Потерпи ещё немного, – скорее для собственного успокоения сказал он. – Скоро доедем, тебя примет самый лучший доктор. Вот увидишь. Я там всех на уши подниму. Дорогая? Малышка, не молчи, – севшим от волнения голосом проговорил он.
Развернувшись, он увидел, что его жена сидит, прислонившись виском к стеклу. Бледная. Неподвижная. Только тяжело поднимавшаяся грудь выдавала в ней жизнь.
– Держись, милая… Держись и ты, малыш, – промолвил он и до упора вдавил педаль газа.
Третья бабочка: Пришествие
Окраина Нью-Йорка встретила Отто воем ветра с непроглядной пургой. Снежные хлопья на лету оборачивались кашицей и тяжёлыми гроздями липли к запотевшим стёклам его очков, а раскисшая бесцветная масса разъезжалась под ногами, заполняя туфли ледяной водой, хотя он этого уже не чувствовал. Глядя на адресную табличку, он в очередной раз вынул из кармана блокнот. Озябшие пальцы не слушались, и ему никак не удавалось найти нужную страницу. Хмурый прохожий в рваном пальто задел его плечом. Записная книжка шлёпнулась вниз страницами прямо под ноги худосочному мужчине. Несколько ног втоптали книжку в талый снег, прежде чем Отто успел за ней наклониться. Чернила поплыли. Теперь ни о каких самостоятельных поисках не могло быть и речи. Старик сунул вздувшийся блокнот обратно в карман и, прижимая ладонями к щекам хлябкий воротник лёгкого плаща, заторопился к едва видимому сквозь снегопад кафе.