Алтарь Святовита - стр. 44
В это время Воинот передавал письмо епископу Герману[20]. Энгельберт Тизенгаузенский, Гельмгольд Люнебургский, Иоган Даленский и родной брат епископа Теодорих, чьи предки через несколько столетий будут верой и правдой служить России, стояли рядом, в воинском облачении, сверля глазами барона. Посол Гюнтера выглядел бывалым воином. Уверенный и даже немного нагловатый, свысока смотрел на присутствующих, перебирая в левой руке четки, в точности как у покойного фон Зальца, о чем Теодорих поведал брату.
– Я приказал Гюнтеру Штауфену самому явиться ко мне. Где он? ― грозно спросил епископ.
– Да? – удивился Воинот. – В первый раз слышу. Мой господин может быть где угодно. Может, к отцу поехал в Равенну. Император потребовал привезти налоги с новой провинции.
– С какой такой провинции? ― смущенно переспросил Герман.
– Насколько я знаю, грамота скреплена печатью. Там все написано.
Епископ обратил внимание на имперскую печать и, переводя взгляд на брата, буркнул:
– Налоги за мой счет, как же, ― и, повысив голос, добавил: ― Земли на север от Пскова принадлежат нам! Только нам!
– Рим считает иначе. ― Воинот достал из сумочки две монеты и на раскрытой ладони показал Герману. Причем подошел настолько близко, что Энгельберт выхватил меч и занес руку над головой для удара.
Монеты епископу ничего не сказали. Он даже поначалу не понял, в чем смысл, и лишь присмотревшись, узрел различия, о чем тут же позабыл. То, что предназначалось для магистра Ордена святой Марии Тевтонского дома в Ливонии, ― не заинтересовало епископа Дерпта. Так совпало, что утром на почтового голубя напал ворон, и многие расценили это как знак свыше. Все были в ожидании чего-то нехорошего, а тут еще слова посланника Штауфена несколько запутали уже сложившуюся картину развития событий у Германа. В регионе появился новый игрок, которого быть не должно и в возможные совпадения он не верил. С этого момента отложенная из-за событий в Самолве поездка в Германию приобрела новый смысл. Альберт Зюрбер[21], мутивший воду, пытаясь сместить архиепископа Николая и возглавить рижскую кафедру, вновь становился проходной пешкой, готовой перерасти в ферзя. И слова Воинота, по поводу мнения Рима, Герман воспринял как руководство к действию. Он нутром почуял, что ставка сделана на Зюрбера, и партия Николая, к которой он принадлежал, ― скоро развалится. Надо было искать выход. Ему не раз докладывали, что некоторые влиятельные кардиналы хотели бы от него избавиться, дай только повод. Впрочем, поводов было в достатке. Силенок не хватало.