Алое восстание - стр. 17

Лоран пихает меня в бок, дядька Нэрол снова мрачно кривится. Я гордо выпрямляюсь, ощущая взгляды со всех сторон. Молодежь смотрит с обожанием и завистью: проходчик для них всегда герой, тем более сегодня, – но и старики поглядывают с гордостью. Киваю со сдержанной улыбкой – не прыгать же от радости, как мальчишка.

– Для меня огромная честь, – продолжает тем временем судья, – вручить от имени его светлости Нерона Августуса, лорда-губернатора Марса, почетную награду за наивысшую производительность, непревзойденную стойкость, жертвенность и дисциплину, а также…

Лавры достаются Гамме.

Как всегда.

Пока крабы выдают Гамме коробки с праздничными яствами, я думаю о том, как ловко нас обводят вокруг пальца. Выиграть кому-то другому просто не позволят, и не важно, что арифметика не сходится. Пускай молодые вопят о несправедливости, пускай ворчат старики, уставшие от разочарований, – власти так показывают свою силу. Только они решают, кому достанутся лавры, и побеждают не лучшие, а те, кто рожден для победы. Иерархия прежде всего, она не должна пошатнуться. Старайся сколько угодно, но знай свое место – выше головы не прыгнешь!

Между тем злимся мы не на начальство, не на власти Сообщества, а в первую очередь на Гамму, которой достается самое лучшее. На других злости просто не хватает. Когда у твоих детей выпирают от голода ребра, а сосед обжирается тушенкой и печеньем, вся ненависть достается соседу. Ты надеешься, что он поделится своим куском, но он не станет делиться.

Дядька Нэрол пожимает плечами. Красные от гнева лица, стиснутые зубы. Лоран глядит так, будто готов наброситься на Гамму или на крабов. Мою злость сдерживает Эо. Она знает меня лучше, чем родная мать, и всегда умеет вовремя успокоить. Вот и мамаша с улыбкой смотрит, как Эо ласково берет меня за руку.

– Потанцуй со мной, – шепчет она, делая знак музыкантам.

Между тем она тоже в бешенстве, уж я-то знаю, и Сообщество ненавидит в сто раз сильнее моего. Как же я люблю ее, мою Эо!

Снова запели цитры, загремели барабаны, с шелестом взвились красные юбки, затопали ноги. Старики за столами захлопали в ладоши, отбивая такт. Взявшись за руки, мы отплясываем до седьмого пота вместе с другими, и яростный гнев уходит, уступая место улыбкам и радостному смеху. Мы с Эо росли вместе и знаем друг друга всю жизнь. В ее глазах я вижу отражение своего сердца, в ее дыхании слышу свою душу. Она для меня – все. Моя Эо, моя любовь.

Смеясь, она тянет меня в сторону. Уворачиваясь от танцующих, выбираемся из толпы, но и тут Эо не останавливается. Под ногами лязгают стальные мостки, над головой – темный потолок. Она влечет меня в сторону старых туннелей, к ткацкой, где работают женщины. Сейчас у них пересменка.