«Алое перо» - стр. 26

В «Дубках» проснулись Джок Митчелл и Ханна.

– Ну… – угрожающе начала Ханна. – Ну, Джок, уже завтра. Ты сказал, что решишь все завтра.

– Черт, прием был так хорош! – простонал Джок. – Я это чувствую скорее не всем существом, а болью в левой части головы.

– Не удивляюсь, – отозвалась Ханна. – Но сейчас не время говорить о твоем похмелье. Мы говорим о тех детях. Они не останутся в доме еще на одну ночь.

– Не торопись! – умоляюще произнес Джок.

– Я и не тороплюсь. Я была весьма терпелива, когда вы с Нилом заявили вчера, что дети должны остаться. Я была просто святой! И не переломала им кости, когда увидела, что они натворили. Тот жакет Эйлин невозможно отчистить, видишь ли, просто невозможно. Бог знает, чем они его перемазали…

– Вот и хорошо, что не отчистить. Она в нем выглядит как серая мышь, – простонал Джок.

– Ты достаточно сделал для Кеннета за многие годы…

– Не в этом дело.

– В этом.

– Нет, не в этом, Ханна. Куда еще они могли отправиться? Они дети моего брата. А он, похоже, совсем их забросил. – Джок поморщился от боли.

– Это уж слишком! – воскликнула Ханна. – К тому же они очень грубые, оба. Никаких извинений. Заявляют, что я сама сказала, будто они могут занять любую комнату, и они выбрали эту. Достаточно, чтобы выставить любого на посмешище, а ведь предполагалось, что это будет праздничный прием, веселье!

– А ты не слишком потворствуешь себе?

Джок питал слабую надежду на то, что у Ханны тоже может быть похмелье, что сделает ее терпимой к «Кровавой Мэри» за завтраком.

– Кто-то же должен присматривать за всем, – фыркнула Ханна.

– Ладно, но разве Кэти не организовала все очень хорошо? Я слышал много похвал…

– Да что мужчины знают о том, как все должно быть?

– Она оставила все блестящим, словно новенький пенни! – Джок попытался защитить жену сына.

– Да, по крайней мере одна из наук, которым я обучила ее бедную мать, дала со временем плоды.

Ханна просто не могла сказать о Кэти что-нибудь хорошее. Джок сдался. Есть вещи, ради которых не стоит сражаться, в особенности при такой боли в голове.

– Верно, – согласился он, чувствуя, что в каком-то смысле предает трудолюбивую девушку.

Но Кэти лучше других поняла бы, что с Ханной легче идти по линии наименьшего сопротивления.

– А под конец она просто сбежала, поскольку ей позвонили посреди ночи из-за какого-то помещения для этой ее безумной затеи.

– Я понимаю, глупо, – произнес Джок Митчелл, вставая, чтобы принять что-нибудь от головной боли, и чувствуя себя Иудой.

Джеральдина была на ногах с семи утра. Она оказалась в одиночестве в плавательном бассейне Гленстара. Обычно здесь собирались человек шесть постоянных жильцов, обожавших этот благоустроенный бассейн, но новогодняя ночь внесла свои изменения. Джеральдина, как всегда, проплыла двенадцать раз туда и обратно, вымыла волосы и отправилась готовиться к большому благотворительному ланчу. Она посоветовала организаторам устроить ланч первого января, поскольку в этот скучный день люди стремятся восстановить свои силы в компании. И действительно, на приглашение откликнулось удивительно много людей. Так что она умно поступила, уйдя пораньше с вечеринки у фотографа. Там все равно не оказалось никого, с кем ей интересно было бы поговорить, к тому же большинство гостей были моложе ее. Джеральдина тихонько ускользнула еще до полуночи. Она видела Тома Фезера и его головокружительную подругу, но не смогла до них добраться, чтобы поздороваться. Кэти и Нил также были приглашены, но Кэти, конечно, обслуживала вчера прием у Митчеллов. Джеральдина надеялась, что там все прошло хорошо и у Кэти была возможность завязать полезные знакомства. Кэти терпеть не могла Ханну Митчелл, а потому было по-настоящему важно, чтобы новогодняя ночь принесла ей хоть какой-то успех в деловом смысле. Джеральдине также хотелось, чтобы Кэти с Томом поскорее нашли помещение. Она согласилась дать им заем, когда придет время, как и Джо Фезер, довольно неуловимый старший брат Тома. Все они старались найти такое место. И тогда храброй, отчаянной Кэти не пришлось бы наклеивать на лицо улыбку и трудиться в кухне ее свекрови, которую ненавидела со всей страстью. Одной из выгод одиночества было как раз то, что не приходилось иметь дело со свекровью, думала Джеральдина, наливая себе еще кофе.