Алмазный меч, Деревянный меч - стр. 16
Хвалин, северный узел торговых путей, державший в кулаке всю милостиво дарованную гномам, кобольдам, гоблинам и оркам торговлю, не ударил бы лицом в грязь и перед нарядными городами коренного имперского юга. Здесь было на что посмотреть. Было что показать.
Уже наступил вечер, когда молодой чародей Ордена Арк спешился возле лучшей таверны города «Имперский Лев». По названью судя, её почти наверняка основал кто‑то из ветеранов. Не глядя, швырнул поводья подскочившим слугам. Не протянув руки, распахнул дверь. Вошёл внутрь.
Нельзя сказать, что при одном его появлении на таверну пало гробовое молчание – но народ поутих, что верно, то верно. С поклонами и приветствиями поспешил содержатель заведения.
– Хвала Богу Истинному. Ужин и постель, – на миг разомкнулись бледные губы.
– Отцу, благ подателю, слава и трижды хвала… Какого вина прикажете, молодой господин? – ещё ниже склонялся хозяин. Спину он гнуть умел не слишком хорошо, этот старый, бывалый воин, крепкий и кряжистый. Шириной плеч он поспорил бы с гномом.
– Не вина. Воды, – тонкий рот волшебника презрительно дрогнул.
Молодые адепты Ордена Арк никогда не употребляли хмельного.
Не снимая крест‑накрест закреплённых за спиной коротких мечей, маг опустился на услужливо пододвинутый стул. Опустился – и замер, застыл, точно каменное изваяние. Казалось, на всём свете остался только он сам да ещё небольшой кусок стола перед ним, где одно за другим возникали лучшие кушанья.
Мало‑помалу народ оправился. Вновь зашелестели прервавшиеся разговоры, в чашах и кружках вновь вспенилось пиво, оробевшие было служанки высунули из‑за занавесей смазливые мордашки; таверна мало‑помалу оживала, хотя веселье в ней было куда менее бурным, чем до появления мага в чёрном.
Среди посетителей таверны оказался и проехавший утром через южные ворота весёлый парень с пепельными волосами. Взгляд его, скользнувший по надменному волшебнику, выражал то же, что и у остальных гостей – невольный страх и откровенную зависть. И только самый лучший из имперских трагиков, несравненный Тит Оливий, да и то вряд ли, сумел бы заподозрить в этих эмоциях нечто наигранное. Пепельноволосый сидел над большой глиняной миской плова, запивая его дешёвым пивом; он хохотал плоским и сальным шуткам соседей, сам отмачивал такие же, щипал старательно повизгивавших служанок и вообще ничем не выделялся из толпы. В ней он был неуязвим, слит с нею, растворён, совершенно неразличим. Любой взгляд скользил по нему, точно крюк по воде – зацепиться не за что.
Сегодняшнее задание оказалось слишком лёгким. Следить за надутым, чванливым болваном, до ушей напичканным заковыристыми заклятьями и оттого презирающим весь остальной мир, было не работой, а одной сплошной насмешкой.