Алмазный фонд Политбюро - стр. 65
Пробежав глазами исписанный убористым почерком листок бумаги, Свистун вскинул на Горького недоуменно-вопросительный взгляд и с той же ехидцей в голосе произнес:
– С чем вас и поздравляю, господин писатель! Ну, а от меня-то чего вы хотите?
– От вас лично – ничего, а вот от газеты, в редакции которой вы служите… В общем, не буду утомлять вас своим присутствием, вижу, этот мой визит не на пользу вашему здоровью, и буду краток. Это сообщение уже отредактировано, тщательно выверено, так что в нем не допускается никакой отсебятины и каких-то исправлений. Это обязательное условие публикации. Теперь дальше. В газете оно должно появиться завтра, причем на первой полосе за моей подписью. Надеюсь, вам все понятно, товарищ Свистун, накладок не будет?
Лицо замреда стало наливаться бурым цветом. Однако в какой-то момент он все-таки смог взять себя в руки и довольно вежливо поинтересовался:
– Скажите, вы сами придумали эту галиматью или кто-то помогал из тех меньшевичков недобитых, что выпендривались на страницах вашей «Новой жизни»? – И засмеялся язвительным смешком: – Это ж надо придумать такое: «Оценочно-антикварная комиссия». Идиотизм сплошной, и только!
Алексей Максимович, как на больного, смотрел на заместителя главного редактора. Потом вздохнул и, по-волжски окая, произнес:
– Ах, Гаврила Петрович, Гаврила Петрович, хоть и были вы моим оппонентом, но жалко мне вас, весьма жалко.
– С чего это вдруг жалеть меня надумали? После того как вашу газетенку прикрыли, вам только и осталось, что…
Однако Горький не дал ему договорить:
– Я знаю, что вы хотите сказать, и это для меня не новость. Но поверьте, время нас рассудит, и окажется, что все-таки я был прав, а не те, кто ратовал за закрытие «Новой жизни». Но не будем об этом, прошлого, как говорится, не вернешь. А вот относительно того, с чего бы это я вас жалеть надумал?..
Научившись у Андреевой мастерству выдерживать мхатовскую паузу, что Мария Федоровна умела делать артистически великолепно, Алексей Максимович на какое-то время замолчал, и на его губах застыла снисходительная усмешка.
– Спрашиваете, кто эту галиматью придумал? Что вам на это сказать, товарищ Свистун? Не позже чем через час я должен быть у Анатолия Васильевича, чтобы проинформировать его, как продвигается этот вопрос, я имею в виду создание Оценочно-антикварной комиссии, и попрошу его передать ваши слова Владимиру Ильичу. Хотя, впрочем, и сам могу это сделать.
Ни для кого не было секретом, что даже после закрытия «Новой жизни» Ленин оставался лоялен к Горькому, и в кабинете заместителя главного редактора зависло гнетущее молчание. Судя по всему, до него стало доходить, что сказал этим Горький, и он только что выдавил из себя: