Алмазное лето - стр. 33
– Считайте, я тоже здесь на подработке и помогаю Бугрину на переговорах.
– В мире так много странного и непознанного, что, наверно, не стоит даже пытаться всё узнать. Я с юности любил слова великого персидского поэта Хафиза: «Коль птица вырвалась из клетки, ей рай везде – на каждой ветке». И, как многие, восторгался её любовью к свободе. Но вот недавно узнал, что зяблик на воле живёт в среднем два года, а знаете, сколько в неволе?
– Конечно не знаю.
– Двенадцать! Вот так, аж в шесть раз дольше. Вот, что дарит цивилизация живому существу и нам с вами.
– Печально или, быть может, радостно?
– Кто знает. Сытая клетка убивает волю.
– Неожиданно.
Желая как можно скорее перевести разговор в нужное русло, Алёна остановилась перед зарослями молодых ёлочек и спросила:
– А где Окомир? Мне бы тоже хотелось с ним поговорить. Я люблю сказки, у меня дедушка их придумывает, поэтому я выросла на волшебных историях.
– В том-то и дело, что я не знаю! Как только я собираюсь с ним поговорить, он исчезает либо умолкает и так далее. Может, сидит как сыч у себя в комнате, или ещё где прячется или ворожит. Не знаю. Хорошо ещё, что у Василия Прокопьевича приличная библиотека и есть где отвести душу, а так бы я здесь давно с ума сошёл.
– Странно. Насколько я поняла из слов волхва за столом, он вышел из леса, чтобы что-то поведать нам, людям. А сам, получается, юлит?
– Пока он общается исключительно с Морозовым и начальником его охраны. Как мне рассказал здешний дворник, Окомир уговорил Морозова спрятать здешнюю часовню, подальше, с глаз домой. Мол, он не может спокойно жить, постоянно лицезря купол с крестом.
– Точно, я когда летела, её не видела.
– Вот мы сию минуту стоим перед ней!
– Не вижу! Где она? Он опустил фантастический защитный экран или скорее надел на неё шапку невидимку?
– Всё банальнее и проще: пригнали с карьера технику, в ближайшем лесу выкопали ёлок, коих вокруг с избытком, и высадили на газон со стороны дворца. Теперь часовню не увидишь, надо искать тропинку.
– Может, сходим к ней?
– Пойдёмте.
Они свернули с широкой дорожки на едва заметную тропинку и, пробравшись сквозь заросли колючих елей, оказались около деревянной часовни в один купол, построенной, по всей видимости, из местной древесины. Дверь оказалась заперта на замок, но над ней висела икона с изображением юного святого, ещё совсем подростка, с крестом в руке. На иконе была надпись: «Святой мученик Василий Мангазейский».
Великий пояснил:
– Часовня освещена в честь сибирского первомученика святого праведного Василия Мангазейского.