Алмазная пыль - стр. 6
Дальше я уже не слышала.
– Хватит! – рявкнула я, поднявшись во весь свой рост. – Это вас кто нанял? Прекратите этот цирк! Хоть бы ребенка постыдились втягивать!
Женщина была примерно моих лет: высокая фигуристая шатенка с гладко зачесанными волосами и в черном строгом платье, отлично, надо сказать, стилизованном под начало XX века. Пожалуй даже, что это настоящий шелк. Да и актрисой она оказалась отменной, профессионалка, наверное. И все же после того как я приперла ее к стенке, продолжать было бессмысленно, и с полминуты женщина не знала, что и сказать. Глупо хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Вот-вот она должна была сдаться: жалко улыбнуться и сказать «Сюрприз!». Ну или что-то в этом роде.
Только она этого не сделала.
Лицо незнакомки вдруг исказилось злобной гримасой, а по щекам пошли красные пятна. Руки она сжала в кулачки и аж затряслась, перед тем как рявкнуть так, что ее голос эхом вознесся к расписному потолку:
– Вон! Немедленно убирайтесь вон!
– Дурдом какой-то… – прокомментировала я.
С жалостью поглядела на свою куклу, которую прижимала к себе давно проснувшаяся девочка. Но не отбирать же у ребенка? Я отчаянно махнула рукой и, как была, босиком и в дурацкой ночной рубашке, больше похожей на парашют, бросилась к дверям.
Была я тогда уже в нешуточной панике: блестящий отполированный паркет, мрамор как во дворце, колонны, изящная музейная мебель, какой можно лишь любоваться, но не пользоваться. Я озиралась, придерживала свою рубашку, чтобы не споткнуться, и все бежала из комнаты в комнату, не зная, есть ли выход из этого ада…
А потом увидела лестницу. Огромную, с двумя поворотами, тоже мраморную, покрытую пушистым ковром. Внизу – просторный вестибюль, со сводчатыми, украшенными росписью и лепниной потолками. Здесь я порядком растерялась, поскольку укрытая ковром дорожка расходилась аж на три стороны. Бросилась, было, туда, где по логике вещей должен быть выход – но дорогу мне перегородил седенький благообразный господин в черном костюме-тройке. Я шарахнулась от него, как от чумного, и свернула в левый проход. Толкнула ближайшую дверь – заперто. Просочилась меж кадками с зелеными пальмами и – о, слава всем богам, увидела стеклянную дверь, выводящую, наконец, наружу.
Я вышла и оказалась в осеннем, пестрящим золотом и багрянцем парке…
Парков-то в Питере сотня – но такого я еще не видела. Ни собачников, ни студентов, ни окурков, ни семечной кожуры под ногами. Только голуби прогуливались по мощеным коричневым камнем дорожкам да… ох ты ж, ё-оперный театр… павлин. Настоящий павлин с огромным павлиньим хвостом шел мне навстречу и укоризненным взглядом требовал уступить дорогу. Я уступила и долго еще смотрела ему вслед, пока он не скрылся в зеленой оранжерее. Потом я закрыла рот и кое-как добралась до фонтанчика – брызнула себе на лицо холодной водой. И почти не удивилась уже, увидав, что все три чаши фонтана, из которых одна в другую перетекала водопадом вода, инкрустированы голубыми и розовыми камнями. Хотя композиция из камней (надеюсь, это просто хрусталь), что была на верхушке фонтана, меня все же заставила полюбопытствовать. Несколько крупных ярко-розовых кристаллов, сверкающих на солнце, были собраны в цветок, наподобие розы, и обрамлены тончайшими металлическими с перламутровым отливом листками. Более того, когда я коснулась металлических листьев – оказалось, что они свободно, с тихими щелчками вращаются вокруг «розы» и пускают в воду фонтана изумрудно-зеленые отсветы.