Алмазная Грань. Viva Victoria! - стр. 16

– Отлично. Пусть отдают её всем подряд. Отработает дозы.

– Ты же вроде как собиралась её опустить?

– А смысл, Саша? Ивлеев дал дёру из страны. После смерти папаши неадекватная жена ему ни к чему. Хотя ты знаешь, пусть заснимут весь процесс. Отправим. Посмотрит, как его «любимая женщина» отдаётся за еду и шприц.

– Сука ты, – беззлобно заметил Александр.

Но не было в его словах осуждения и несогласия. Он знал, что в своё время Катя Ивлеева сотворила со мной. И ей следовало не продать меня, а убить. Потому что я выжила и отомстила.

– Ой, иди ты, моралист, – махнула рукой. – По машинам. Меня нет, я до утра с семьёй.

4. Глава 3

ГЛАВА 3

Дом встретил меня неестественной тишиной. В последнее время она стала постоянной гостьей на нашей загородной вилле в живописном месте на берегу Днепра. Тихая гавань тех, чьи имена произносили с опаской или пиететом, уважали и ненавидели одновременно, не имея возможности ничего противопоставить.

Я вошла в просторный холл. Тишина нависала. Но с покоем она имела мало общего.

– Надежда! – позвала я, по привычке проводя пальцем по полке с металлическими скульптурами. Чистота идеальная. Не то, что я искала повод придраться к домработнице, просто тишина так сильно давила на плечи, что безудержно искала выход.

Топот ног, и вот она – в сером платье с белым воротничком, спускается по ступеням, с опаской поглядывая на меня.

– Виктория, здравствуйте! У меня скоро будет готов ужин... ещё полчаса...

– Ничего страшного, Надя. Мой муж у себя?

– Приехал час назад. Сказал, что устал, попросил чаю и не беспокоить. Кажется, он уснул.

«Слишком быстро. Его силы тают куда стремительнее, чем должны. Мне надо поумерить свои аппетиты. В том, что с ним происходит, куда больше моего вмешательства, чем он сам думает».

– Хорошо, Надя, занимайся ужином. Я потом распоряжусь, где накрыть. Ступай.

Комната Лукаса манила к себе. Источник моей энергетической пищи. Моего тёмного голода. Мой супруг и донор, чьи жизненные силы я пила уже много лет, прекрасно отдавая себе в этом отчет. Но сейчас вдруг отчётливо поняла, что перегибаю палку. Слишком рано. Мне стоило остановиться. Хотя бы на несколько месяцев.

Он лежал на постели, как и был с утра, в костюме, и читал сводку новостей. Я закрыла двери спальни, чувствуя, как циничный расчёт разбавляет неуместная, болезненная, непозволительная нежность. Не та, которую я изображала, а та, которой запретила жить в себе.

– Вика, – холодные глаза Михаила озарились огнём, и он протянул ко мне руки.

На миг мне показалось, что его сейчас скрутит в приступе страшного кашля, но этого не случилось. Он подался ко мне, но тут наши взгляды пересеклись в одной точке: на прикроватном столике, уставленном неизвестными мне прежде пузырьками с лекарствами. Наполовину их скрывали печатные листы заключений ведущей клиники.