Альманах «Российский колокол» Спецвыпуск «Номинанты Российской литературной премии» - стр. 12

– Это все? У вас нет другого вопроса? – спросил оратор.

– Все. У меня только один вопрос, – ответил парень.

– Садитесь, – сказал оратор, и с этого момента все взоры были прикованы к нему. Теперь все думали об одном: что же скажет их любимый педагог; в любом случае это очень сложная тема, лучше бы ее не затрагивать. Но вопрос уже был на повестке дня, и во всем виноваты немцы, они не дают людям спокойно жить и заниматься своими делами. – Прежде чем ответить на этот вопрос, я покажу вам портрет немецкого поэта Гете. Вот он здесь, в этой книге; это учебник по литературе. – Она взяла книгу, полистала ее, нашла портрет Гете, потом, обращаясь к парню, сидящему в первом ряду, ближе к трибуне, сказала: – Молодой человек, потрудитесь, пожалуйста, покажите это всем сидящим в зале. Ну вы поосторожней, пожалуйста. Не рвите портрет поэта.

Осмотр портрета Гете завершился.

– Ну как, все видели портрет Гете?

Студенты почти хором ответили: «Да».

– Очень хорошо. А каковы ваши впечатления? Вы, молодой человек, – она рукой указала на парня, который задал ей вопрос, – с вас и начнем.

– Ну что сказать, обыкновенный старый человек, только очень богато одет. Если снять с него вот эти шикарные, пышные вещи и заменить их обычной, повседневной одеждой мужчин того времени, то наверняка внешний вид его будет совсем не приятным.

– А вы что думаете? – Педагог обратился к парню, который с книгой в руках ходил и показывал сидящим в зале портрет немецкого поэта.

– Честно говоря, этот старик мне не нравится. Он какой-то отталкивающий.

Девушки выразили свое мнение немногословно. Но это звучало намного убедительней:

– Нехороший он. Не знаю, мне не нравится.

– Нехороший человек.

– Немец, фашист, да-а…

– Он тоже один из тех, кто в Белоруссии убивает детей и.

Подытожив опрос, педагог сказал:

– Поэты и мыслители есть у каждой более или менее известной нации. Однако это не показатель того, что ее солдаты имеют право насиловать пятилетних девочек и восьмидесятилетних старух. Немцы же слишком гордятся своими поэтами и мыслителями, даже обожествляют их. А своего поэта Гете они сравнивают с Богом. Немецкие мыслители пишут, что Гете похож на Бога. Обратите внимание, как нелепа и смехотворна сама мысль, и как правильно отметил ваш товарищ. Спрашивается, господа немецкие мыслители, вы видели Бога? Если нет, то как можно утверждать, что Гете похож на Бога? Его портрет вы уже видели, и он вам не понравился. Честно говоря, мне тоже не нравится этот самодовольный ханжа. Значит, его внешность не играет никакой роли. Наверно, думаете, все связано с его талантом? Нет. Немецкие мыслители сами тоже прекрасно знали и знают, что Гете нельзя сравнивать с Шекспиром, Данте и Вергилием, он им даже в ученики не годится. Когда Гете еще был жив, его творчество получило достойную оценку поэтов и литературных критиков: по их мнению, Гете один из хороших поэтов, он талантлив, но не гений, язык его поэзии и прозы – это придворный язык, сам же он как человек – бесчувственный эгоист. Бесчувственный эгоист – это как раз то, что вас всех отталкивает. К этому надо добавить еще и то, что Гете не вел себя как настоящий труженик словесного искусства. Он часто присваивал чужой труд, занимался спекуляцией. Гете был богат и за хорошие деньги нанимал очень известных филологов-поэтов того времени – например, Эккермана, Римера, – которые жили в его доме и вкалывали за этого «богоподобного эгоиста». Их оформляли как личных секретарей поэта. Гете делал черновые наброски… Вы знаете, что такое черновые наброски стиха или рассказа? В основном эта просто филькинограмма, очень далекая от нормального стиха и рассказа. Значит, Гете делал черновые наброски, а личные секретари день и ночь работали, оттачивали, отшлифовывали гетевские филькинограммы и доводили их до совершенства. Только «богоподобный» немецкий поэт мог додуматься до такого рода спекуляций. Человек настолько деградировал, что нигде не мог обойтись без эксплуатации. А как же иначе, если он был похож на Бога? Он же необыкновенный, богоподобный, в таком случае зачем ему сидеть и, как все другие поэты, трудиться до седьмого пота?