Альманах «Планета людей» - стр. 17
– Выключи, – наконец подал голос Микай. Словно очнувшись, Каяял нажал на кнопку пульта, отключая вещатель.
– Так, значит, родителей здесь сейчас нет. И – уже давно, – растягивая слова, отметил вслух Микай. – А что с Тиррой?
– Наши внуки ходят в один класс, – уже чуть спокойнее ответил ему братец. – Ну, сам посуди: ты – пропал, она – долго, честно погоревала, выстрадала. Но жизнь-то идёт. Не могла же она, в конце-то концов, дожидаться тебя сорок лет.
Микай болезненно поморщился: за первым ударом, без перерыва, следовал и второй. Разумеется, если мыслить логически, это не казалось уже неожиданностью. Однако же, по ощущениям – для Микая прошёл всего лишь один день, и сегодня он – жених, спешащий на свадьбу.
Вплоть до последних минут он ловил себя на том, что продолжает отсчитывать часы, которые у него остались, для того чтобы «не опоздать» к началу церемонии своего бракосочетания.
– Значит, внуки в один класс ходят… – произнёс он с затаённой злобой в тихом голосе.
– Тирры тоже больше нет с нами. Несчастный случай на трассе. Уже года три или четыре назад. Точно даже и не вспомню. Склероз. То, что было в молодости, – помню лучше, чем то, что ел сегодня на завтрак, – кашлянув, Каяял придвинулся ближе, осторожно положив одно из своих щупалец поверх щупалец брата, пытаясь его приободрить, а заодно и понять, на кого именно направлена его злоба.
На него? На себя? На похитителей? На обстоятельства? На родителей? На Тирру? Или – на всех и сразу?
В этот самый момент, поначалу тихо, но постепенно повышая голос, – Микай рассмеялся. Громко, безудержно, истерично, а следом, так же резко, он согнулся и зарыдал.
«Это другой мир. Это другое измерение. Это не мой дом. Не моя жизнь. Верните меня. Пустите меня обратно. Верните мне мою маму. Верните мою любимую. Верните моего отца. Верните мою жизнь. Верните её!» – кислотные слёзы ручьём стекали из глаз и, сорвавшись, падали, с шипением и дымом прожигая пол. Работа, родные, свадьба, любимая – всё, что было ему дорого, всё, ради чего стоило жить, – было вырвано под корень, словно непрочитанные страницы из книги жизни.
Образы матери, такой заботливой и бесконечно доброй; отца, пусть и выпивавшего, и позорившего семью, но всё-таки любящего и родного; Тирры, с которой он был готов, как поётся в балладах, «состариться и умереть в один день»; любимая работа, друзья, семья – всё словно бы отдалялось и таяло в туманной дымке, в то время как он тщетно протягивал свои щупальца им навстречу.
«Любимые мои… Хорошие… Прошу… Молю! Вернитесь! Мне ведь вас так не хватает!» – мир вокруг плыл, тело сотрясалось от истерических судорог.