Алиса в Итакдалии - стр. 22
Однако главная причина, по которой никто из ференвудцев не покидал города, заключалась в том, что для выживания им была необходима магия. Отец ушел три года назад – такой срок считался в Ференвуде смертельным. Едва ребятишки осваивали язык, родители принимались твердить им, что уйти из города – значит обречь себя на верную гибель. Они питались магией, дышали ею; магия составляла саму суть их бытия. Отношения ференвудцев с землей представляли собой полный симбиоз: горожане мирно жили среди грядок и деревьев, а те взамен обеспечивали их всем необходимым. Зерна магии, от рождения укорененные в обитателях Ференвуда, заботливо взращивались землей, которую они удобряли и вспахивали.
Без земли им было не выжить.
Именно в этом заключалась главная беда, боль и правда, которая делала потерю отца столь безнадежной: за пределами Ференвуда магии не было. По крайней мере, достоверно о таком никто не слышал. Конечно, ходили слухи, что есть и другие, далекие волшебные земли, – но людям только дай почесать языками, правда? Слухи рождаются от скуки, а подобная чепуха – от безрассудства. Что до Ференвуда, все его жители предпочитали полагаться на проверенные знания, а не выдумки и догадки. Они вообще не очень одобряли выдумки. По крайней мере, так полагала Алиса – хоть и не имела тому прямых доказательств. Утрата отца подточила благоразумие девочки, и теперь она была готова поверить в любую чепуху, способную его спасти, – даже если это делало ее непростительно странной в глазах окружающих. Может, отец нашел другой оазис магии; может, он еще жив. Может, он до сих пор ищет дорогу домой.
В глубине души Алиса жила в эпоху до появления надежных карт, уличных знаков и нумерованных домов. В глубине души она жила в эпоху, когда шагнуть за порог значило сказать «до свидания», а не «прощай»; когда разлука дарила надежду на новую встречу.
Видите ли, кроме надежды, у Алисы ничего не было – но с нею она могла взобраться на любой холм и переплыть океан.
Центр города всегда повергал Алису в шок – независимо от того, сколько раз она там бывала, – и я не могу сказать, что виню бедную девочку. Там было чему удивлять. Бесконечная вереница мощных зданий всем своим видом свидетельствовала о прекрасном знании геометрии. Дуги, выгибаясь, снова сходились в прямые линии; дома венчали черепичные треугольники, волны или купола – в зависимости от того, какого головного убора требовали монументальные стены. Что же до самих стен, они были щедро украшены треугольной, восьмиугольной и звездчатой плиткой. Завитые спиралями кирпичные трубы уходили прямо в небо, двери не уступали в высоте стенам, а цвета – вы уже догадались, да? – были яркими, сочными и дробились на множество оттенков. (Случайному прохожему могло бы показаться, что вся эстетика Ференвуда служит наглядным ответом на один вопрос: «Сколько красок уместятся на квадратном метре?») В расположении улиц тоже нельзя было усмотреть какой-либо логики, кроме стремления наилучшим образом подогнать друг к другу здания разных оттенков. Те же напоминали диковинные цветы, по прихоти светливня проросшие из ференвудской земли.