Алхимик. Инноватор - стр. 38
Говорила она с выраженным акцентом, чуть растягивая гласные. Насчет догадаться – я ровным счетом ни о чем не догадывался. И понятия не имею, что за дом Арно.
Само слово дом мне знакомо. В том смысле, в каком она его применяет. В российской культуре аристократы носили «звериные» фамилии. Их семьи назывались родами. Род Медведевых или Соколовых. Также в ходу было обозначение клан. Клан Медведевых включал в себя несколько семей. Это что-то типа начальника и подчиненных. Ну, или одной главной семьи, которой подчиняются другие роды.
В других культурах имелись свои обозначения. Я это вычитал интереса ради в одной из книг, когда спешно погружался в культуру этого мира. Дом – это аналог слова род. Почти… Что-то среднее между родом и кланом. То есть в дом, как я понял, может входить одна или несколько семей. При этом фамилии у них могут быть разные. Так что не факт, что у старушки фамилия Арно.
Пока в моей голове проносились десятки мыслей, старушка встала, подошла и… порывисто обняла.
– Такое горе, такое горе, – бормотала она.
Когда она отодвинулась, я заметил у нее в глазах слезы.
– Мы с твоей мамой, моей дочкой, были не в ладах, – призналась она. – После того как она вышла за твоего отца.
Судя по тону, каким было сказано слово «отец», она его не любила. Эту часть истории я знал. Мама – француженка, которая переехала из своей страны сюда, выйдя замуж за отца. Если учесть, что род Соколовых не самый именитый и богатый, то либо папа обаял ее, как говорит Матвей, харизмой, либо… Даже не знаю. На родине не светили перспективы получше? Родичи отреклись от нее?
Звучит цинично, но это не мое мнение. Это следствие того, что я видел среди аристократов. Очень прагматичный взгляд на заключение браков, о чем не раз упоминал сосед.
– Как ты, герсон?
Я не уверен, что разобрал последнее слово. То ли гарсон, то ли герсон, то ли геерсон.
– Я хорошо. – Помня про прошлую встречу с родственниками, подумал, что надо аккуратнее со словами.
– Вижу, вижу, такой большой, – она коснулась пальцами моей щеки.
Это выглядело так трогательно, и столько грусти плескалось в ее глазах, что настороженность ушла.
– Должен признаться, что удивлен, – сказал я осторожно. – Думал, что остался один и… Не ожидал увидеть… бабушку.
– О! – закатила она глаза. – Ради всех святых, не называй меня так! Обращайся мадам или Мари!
Старушка запричитала, но я видел, что это попытка спрятать настоящие чувства. Она отвернулась, достала платок, смахнула слезы и уселась на диван.
– У русских ужасный чай, – выдала она, взявшись за кружку.