Алфавит. Часть первая. А – К - стр. 2
Вовсе не знает!
4.
…в этом зелёном кубике оборвана связь с мирами.
Но всё кругом ещё хранит
Наследственную память о море,
О колыбели…
Змеино извиваются длинные плети стрелолиста.
Медленно качается широкий лист папоротника.
Всё так же,
От взмаха плавников
Вздымается мутное облачко ила…
И так же,
Осторожно и ловко,
Скользят меж растений светлыми полосками
Рыбы.
А в накрепко завинченной раковине
Живут ещё
Древние посвисты Океана —
Позывные…
Здесь всё ещё помнит о море,
О колыбели.
Смеркается.
В глубине комнаты мерцает продолговатый, Самосветящийся мир
С дафниями, улитками, травами, рыбками,
Мир так и не развившейся первоосновы,
Замкнутой за стеклом
Жизни…
…Смеркается.
В глубине комнаты светится пузырёк
С золотыми червячками —
Так и не развившейся первоосновой земной жизни…
Аквариум.
***
Арыка говор голоса мешал,
И уплотнял свой голос голосами,
Которые наслаивались сами,
И сам себя в движенье продолжал.
Поцокивали звонко каблучки,
Пошаркивали старчески ботинки,
Подрагивали лодочки-хвоинки,
Подпрыгивали туфли-поплавки…
Журчал арык, очнувшийся в ночи,
И голоса скреплялись звёздной тягой,
Небесный свет, отяжелённый влагой,
Качали на ветвях карагачи.
Так жил асфальт, и так жила вода,
Как бы сама собой жила…
Но тяжко
Дышала, вся в огнях, многоэтажка,
Как изработавшаяся звезда.
***
А в лугах-то гоготати славно гусям-лебедям!..
А в торгах-то благодати – ни баском, ни лепетом.
Вор хитёр, попал, не выскользнешь из его объятиев,
Поп мудёр, ему не выскажешь всех своих проклятиев,
А в кровях-то, поглядайте, искушенья свинские,
А в церквях-то – благодати, песни херувимские,
А как жить, не зная лиха, ни един не ведает,
Порадеет вор, и тихо в трапезной обедает.
А как жить на этом свете не святым, не грешникам,
Просто людям, просто детям, в школах неуспешникам,
А как жить-то, брат, на свете, не обидев ближнего,
Коли всё уже имети, да неймётся лишнего,
Лишь о бедах бормотати остаётся небедям…
А в лугах-то гоготати славно гусям-лебедям!
***
А весной там верба горит в розовой нежной опушке,
А зимой там избушку нежит белый и пушистый снег,
И всегда там живёт удивительный, в маленькой той избушке,
Седенький и мохнатый, старенький человек.
Он сидит себе там, в окошечко светло и ласково глядя,
А иногда на крылечко выходит – валенками потопотать,
Посмотреть, послушать, как речка поёт в ледяной ограде,
Как бежит себе, переливается… как она, как она там?
Речка та невеличка, старичка родимая дочка,
Как из-под горки выбежала, так и бежит от крыльца.
А за домиком нет ничего, только солнечных гор оторочка,
А речка журчит и ширится, и всем рассказывает про отца.
Она говорит сокровенное, что звать старичка Николой,