Алевтина - стр. 5
Заведующий отделением онкологии. Полноватый, можно даже сказать толстый мужичок, с хмурым лицом и маленькими глазками-пуговками. А длинный нос держал очки. Слушать упреки от такого кадра более чем неприятно.
– Может у вас проблемы в семье? Может вы опять взялись за старое, если вы понимаете, о чем я, а? Михаил Степанович? – добавил он.
– Это не ваше дело, что у меня в семье, – выплеснул, еле сдерживая себя от ругательства, Михаил Степанович. – Вы мне лучше скажите, что с моей дочерью. И помявшись, добавил. – Пожалуйста.
– Сами посмотрите.
Врач, сделавший девочке МРТ, разместил на магнитной доске снимки, сказал:
– Вы, я надеюсь, понимаете, что это значит?
– Но как? Она никогда не жаловалась.
Михаил закашлялся. Замелькали в голове вопросы. А потом посыпались камнепадом со скалы, каждый вопрос раздавался пульсом в висках.
– И, вы я думаю, Михаил Степанович, заметили, что опухоль небольшая еще. Но доверить ее лечение вам, я не смогу. В первую очередь, потому, что это ваша дочь. Я сделаю все, как надо, не переживайте. Жену тоже успокойте. Ваша дочь уже записана на первую химиотерапию. И я думаю, через неделю мы уже увидим с вами результат.
Он положил Михаилу руку на плечо и вышел из кабинета.
****
– Ничего не понимаю, Михаил Степанович, такое случается крайне редко, – сказал доктор, бегая по снимкам маленькими глазками, – мне остается только сочувствовать вам с женой.
Михаил сидел, окунувшись в свои руки лицом, и что-то шептал. Потом словно под воздействием скрываемой силы, вскочил и нанес сокрушительный удар по магнитной доске, та качнулась на двух металлических ногах, но устояла.
– Какого черта? Почему она?
– Я понимаю вас. Мы можем сделать еще одну химию, если хотите. Только держите себя, пожалуйста, в руках, – успокаивал коллегу по профессии, пожилой врач.
– Не надо. Нельзя рисковать, опухоль растет на глазах. А должна уменьшиться. Понимаете, уменьшится.
Михаил опять заколотил по доске, как будто она главная виновница всех его бед.
– Что ты собираетесь делать, Миш? – поинтересовался доктор, держа его за плечо.
– Не знаю.
****
По истечении еще одной мучительной для семьи Стрельцовых недели, Михаил, как обычно собирался на работу. На этот раз его сопровождал металлический кейс с кодовым замком, доставшийся в наследство от отца. Считался самым главным и самым дорогим, что осталось после его отца.
Отец его был химиком фармацевтом, и большую часть короткой жизни он потратил на изучение этой науки. Он покинул своих родных в сорок три года, оставив после себя полный чемодан расчетов. Михаилу на тот момент исполнилось двадцать лет и его представления о медицине ничтожно малы. Но кейс полный бумаг оказался бы кладом для любого, кто хоть немного интересовался этой темой. Только умнейший человек, мог выдавать такие вещи и записывать на бумагу. И Михаил не раз за бутылкой, рассказывал про своего отца, с гордостью и уважением. Считая его гением своего дела.