Алена Винокурова. Ты мне дороже всех алмазов - стр. 8
Она вернулась через пару минут и подала мне прозрачный пакет с бельём. Я покрутила его в руках, пытаясь разглядеть ярлычок и мысленно присвистнула, обнаружив искомое. Да, медсестра Кристина абсолютно права, это точно не подделка.
– Я заберу его. Так, проводите меня к ней, и я Вас больше не буду задерживать.
– Зачем? – удивился врач, – Она в реанимации, туда нельзя посторонним.
Я несколько удивлённо и слегка высокомерно посмотрела на своего собеседника. Он быстро сообразил, что спорить со мной не стоит, поднялся, подошёл к шкафу, достал халат и шапочку и протянул мне.
– Наденьте хоть, необходимо соблюдать стерильность.
Мы вошли в реанимацию, и я посмотрела на пострадавшую. Совсем молодая, лицо без косметики почти детское, ей было явно не больше двадцати, худенькая, должно быть симпатичная, только на больничной каталке, после операции, сложно назвать кого-то симпатичным. Мне вдруг стало ее жаль, все впереди должно быть, а врач не может дать никакого прогноза. Я вздохнула и пофотографировала девушку с разных ракурсов. И ее одежду на всякий случай.
– Вот мои контакты, в понедельник зайдёте в отдел, подпишите показания. Да, и если она придёт в себя или не придёт совсем, родственники объявятся…В общем, дайте знать.
Глава 4
Я вышла из больницы и глубоко вздохнула. Мне хотелось свежего воздуха после больничных запахов. Посмотрела на часы, подумала, куда б податься, и решила отправиться на работу.
Нет, я не была помешана на работе. Так я считала, во всяком случае. Вспомнила слова отца сегодняшние: «Давай, только всех перелови», и подумала: может, я действительно ставлю не на те числа? Ну не могут же миллионы женщин ошибаться, когда со слащавой улыбкой говорят, что женское счастье – муж, да дети. Почему меня это так страшит? Потому что этого слишком сильно хотят окружающие, ответила я сама себе. Короче, надо поговорить с Самойловым и расставить все по местам. Да, я хочу быть с ним, но я не хочу делать что-либо под давлением. Приняв решение, я повеселела и припарковалась у родного отделения.
Я оформляла протокол, дверь открылась и вошёл Пашка Овсянников – мой друг и, по совместительству, начальник.
– Как знал, как знал, – довольно потряс он пакетом с шаурмой перед моим носом.
– Конечно знал, ты же сам меня в больничку отправил с первыми петухами.
– А ты такая встала и побежала, – усмехнулся он, обернулся, посмотрел на меня и добавил, – только не говори, что так оно и было?
– Ну, я позавтракала, – пожала я плечами.
– Обалдеть, служебное рвение, – неодобрительно покачал Паша головой, – а я ещё думаю, чего Самойлов такой недовольный с утра.