Алекто. Сокровище морганов - стр. 18
- Что с тобой? Тебе нездоровится? – с озабоченным видом прошептала Бенедикта. – Ты стала белой как снег... Давай уже уйдём отсюда!
Алекто выглядела рассеянной, её знобило; руки дрожали, ноги отяжелели, а в голове зловещий голос повторял: «Невеста, невеста...», – она не сразу позволила подруге увести себя от могилы Мадобода.
- Бедный Мадобод, - со слезами в голосе проговорила Алекто, когда они медленным шагом пошли вдоль каменных надгробий. – Расторопный преданный слуга, добропорядочный и скромный человек. Кто бы мог подумать, что он окончит свой жизненный путь не в тепле домашнего очага, а в морском омуте?
Алекто искренне горевала о старике. Она знала Мадобода с детства и, не имея ни отца, ни деда, когда-то даже считала мажордома главой семьи. Она чувствовала его доброжелательность и готовность помочь её матери; от слуги, для которого Бруиден да Ре стал родным домом, исходило ощущение надёжности – часто в детстве Алекто искала у него утешения и защиты. Только повзрослев, она стала замечать и другое: какая-то тяжёлая непреходящая забота томила старика, а порой он смотрел на неё так, точно силился что-то вспомнить или хотел что-то сказать, но сдерживался.
- Не нужно было убегать из имения, - резким тоном отозвалась на её слова Бенедикта. – Сидел бы в Бруиден да Ре, выполнял свою работу, как все эти годы, глядишь, и пожил бы ещё чуток!
- Ты тоже не веришь, что он сам бросился со скалы? – взволнованно воскликнула Алекто, обрадовавшись, что подруга разделяет её мнение.
- Нет, конечно! – Бенедикта фыркнула. – Мадобод ваш, хотя и странный был старик, со своими причудами, но из ума он точно не выжил!
Алекто хотела было поделиться с подругой своими подозрениями, поговорить о случае на скалах и рассказать о незнакомке, явившейся во сне, но девушка вдруг сжала её руку.
- Посмотри-ка!
Алекто остановилась и только сейчас заметила, что они находятся в самой гуще кладбища, среди низеньких холмиков, заросших крапивой, с покосившимися на них крестами. Там и сям белели могильные плиты, но многие из них так густо одел мох и мелкие кустики клевера, что невозможно было разобрать надгробных эпитафий.
То, на что она указывала Алекто, было усыпальницей, сложенной из серого камня в виде башни, покрытой у подножия, как и всё вокруг, седоватым пухом мхов и неровными пучками невысокой травы. Это был родовой склеп де Лармор: возвышаясь над могилами простолюдинов, он будто господствовал над всей равниной.
Алекто прибавила шагу и, пробираясь сквозь колючие заросли, подошла к усыпальнице. Одиннадцать имён на один род графов де Лармор из его раденнской ветви: Арчибальд де Лармор, Алиенор и Мариетта – его жёны, Готлиб де Лармор, Дагоберт де Лармор, их жёны, дети, умершие во младенчестве... Наконец, братья Вальдульф и Харибальд. Последний де Лармор был отцом Алекто, которого она не помнила – в сердце её жил только образ, созданный рассказами Бертрады. Но этот образ был смутным, окутанным туманом какой-то неразгаданной тайны; вот и сейчас из родового склепа в душу Алекто ворвался поток чувств и мыслей, если и не новых для неё, то всё же неожиданных и не вполне определённых. И она так погрузилсь в них, что совсем забыла о Бенедикте.