Александра и Курт Сеит - стр. 15
Он говорил так серьезно и печально, и на лице его была видна такая серьезная озабоченность, что Шуре передалась его тревога. О стачках и демонстрациях она знала мало, барышням о таких вещах рассказывать не принято, но об усталости от войны уже говорили даже в светских салонах. Она, правда, не знала, к чему это может привести, но подозревала, что волнения среди рабочих тоже с этим связаны.
– Быть может, нам не стоит надолго задерживаться в Петрограде. – Она взяла отца за руку. – Послушаем, что скажет профессор Егоров, и вернемся домой. Мамино желание выполнено, в свет меня вывели.
– Всего на один бал.
– А зачем больше? Ты ведь прав, не время сейчас. Война, и ты болеешь… как-то не до балов. – Шура постаралась улыбнуться. – И я не такая уж старая, могу выехать в свет и в следующем году. Не обязательно в Петрограде, можно и в Москве.
Юлиан Матвеевич вновь посмотрел в окно, на освещенную электрическими фонарями набережную и пробормотал:
Он задумчиво замолк, но Шура тут же подхватила:
Они одновременно улыбнулись, как улыбаются люди, которым не нужны лишние слова и пояснения, чтобы понять друг друга. Их семейная традиция подхватывать на середине строфы какую-нибудь пушкинскую цитату была едва ли не старше самой Шуры.
Ах, как ей хотелось бы, чтобы они приехали в Петроград по какому-нибудь другому поводу! Чтобы отец был здоров и можно было шутить без постоянного затаенного страха: а вдруг ему опять плохо, вдруг он просто старается не пугать родных, а на самом деле превозмогает боль.
Экипаж вдруг резко остановился, прерывая ее размышления. Причем так резко, что Шура с отцом едва не попадали с сидений и вынуждены были схватиться за стены.
– Что случилось? – Юлиан Матвеевич сердито распахнул дверцу и замер.
Выглянувшая из-за его плеча Шура тихо ахнула.
На них был направлен револьвер.
– Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, и я обещаю – никто не пострадает. – Владелец револьвера говорил вежливо, хоть и глуховато, видимо потому, что его лицо было до самых глаз скрыто шарфом.
Судя по выговору, он был человеком хорошо образованным и даже светским, да и пальто на нем было самого модного покроя. Возможно, поэтому продолжение фразы прозвучало особенно неожиданно:
– Это экспроприация в пользу народа. Мы возьмем деньги и уйдем, а вы сможете продолжить свой путь.
Два человека за его спиной выразили поддержку этой речи громкими смешками. Они были тоже вооружены револьверами, и их лица, так же как и лицо главаря, прикрывали замотанные почти до самых козырьков шарфы, но в отличие от него вид у них был откровенно бандитский.