Александр Маринеско. Подводник № 1. Документальный портрет. Сборник документов - стр. 12

(б), дважды без разрешения командира дивизиона ходил в город Ханко, где пьянствовал и имел связь с финскими женщинами, за что предавался суду Военного Трибунала». Из декабрьского политдонесения известно, что этим событиям предшествовали другие, произошедшие еще в период нахождения С-13 на ремонте в Хельсинки и которые, на наш взгляд, выглядят похлеще, чем заурядные самоволки: «11.12.1944 г. по возвращении из Кронштадта от семьи (Маринеско. – Сост.) связался с финской женщиной с танкера, стоявшего у борта «Иртыша», пригласил ее к себе в каюту на ПБ «Иртыш», будучи пьян провел с ней время до утра. На другой день в нетрезвом состоянии ночью зашел в каюту женщины зубного врача ПБ «Иртыш», когда никакого приема не было. Оттуда его попросил начальник сан. службы тов. Анисимов. Маринеско считал замечание оскорбительным, начал ссориться, а потом ударил Анисимова. Сам пришел утром с поцарапанным лицом. Партийная комиссия бригады разобрала поведение Маринеско и объявила выговор с занесением в учетную карточку. Маринеско дал слово не повторять подобных фактов и обещал честной боевой работой искупить вину перед партией».

Вышеуказанное заседание парткомиссии, окончившееся выговором, состоялось 31 декабря, а записанная со слов Маринеско писателем А. Кроном (повесть «Капитан дальнего плавания») история о новогоднем загуле с красавицей шведкой – хозяйкой ресторана[4] – в новогоднюю ночь. Насколько ее истинные детали соответствовали рассказу Александра Ивановича, нам неизвестно – документы об этом молчат. Тем не менее тот факт, что в реальности С-13 находилась не в крупном городе Турку, а в акватории старой советской базы Ханко, где никаких особых развлечений не было, наводит на мысль, что и остальная «романтика» могла быть придумана. Для нас же главным является не выяснение того, с кем кутил Маринеско: со шведкой – хозяйкой гостиницы или с финкой – морячкой с какого-нибудь судна, а фиксация действительной последовательности событий: наш герой ушел в самовольную отлучку вечером того же дня, когда на парткомиссии клялся «не повторять подобных фактов»! И потому неудивительно, что реакция командования оказалась скорой и жесткой.

Теперь вслед за партийной ответственностью должна была наступить уголовная. Самовольная отлучка считалась тогда и считается сейчас воинским преступлением. Ответственность за нее устанавливалась действовавшим на тот момент Уголовным кодексом РСФСР редакции 1926 г. Там говорилось: