Александр III: Забытый император - стр. 41
Сказка всем очень понравилась.
– Может быть, это именно ваш жанр, – сказал Чарушин.
Кропоткин поправил очки.
– Только концовка никуда не годится…
– Что же вы предлагаете? – спросила Перовская.
– Да что это за слезы вместо действия! На самом деле братья расстаются на границе Сибири и идут по России на все четыре стороны. Проповедовать бунт!..
– А пожалуй, Петр Алексеевич прав, – задумчиво произнесла Перовская. – Иначе пропадет весь агитационный заряд.
– Вот и попросим Кропоткина написать новый конец. – Клеменц приобнял Тихомирова. – Надеюсь, Лев Александрович, ваше авторское самолюбие не будет уязвлено…
– Да нет, мне даже лестно, что Петр Алексеевич пройдется своим изящным пером по рукописи, – ответил Тихомиров.
– Ну уж насчет изящества я не знаю, – не без самодовольства откликнулся Кропоткин. – А вот политического перца, думаю, добавлю!
– Вот и ладно! – подытожила Перовская. – А теперь о связях и знакомствах среди рабочих… Кроме литературных дел попросим Льва Александровича заняться и этим…
– Давайте привлечем к занятиям с рабочими не только членов кружка, но и тех, кто даже не знает о его существовании, – предложил Тихомиров.
– Пожалуй, – согласился Клеменц. – Ведь многие либералы дрожат даже при одном упоминании о тайном обществе. Они тут же переводят разговор на какие-нибудь гастрономические темы. Что-де осетринка с запашком или ростбиф пережарен. А нести знания простому народу пока что еще никому не возбраняется…
– Не скажите, – криво усмехнулся Кропоткин. – После выстрела Каракозова интеллигенция живет в постоянном страхе. Третье отделение всесильно. Каждого, кто подозревается в радикализме, могут забрать посреди ночи под любым предлогом. Да хоть за знакомство с лицами, замешанными в политических делах. За безобидную записку, захваченную во время обыска. Или просто за опасные убеждения. А уж чтение рабочим книжек?! Позвольте! Это приравнивается к потрясению основ. Арест неизбежен! А что означает арест, господа, вы и сами хорошо знаете. Годы заключения в Петропавловской крепости, ссылку в Сибирь или даже пытки в казематах!..
– Да, Александр Второй окружил себя крайними ретроградами и хоронит собственные реформы, – тихо и твердо проговорила Перовская.
– А вы представляете, господа, что я в юности боготворил императора, будучи его камер-пажом. И, ни секунды не колеблясь, готов был отдать за него жизнь. И вот теперь ненавижу его, – согнал с лица улыбку Кропоткин, жуя бороду.
– Но, кажется, в верхах зреет оппозиция, – полувопросительно сказал Чарушин. – Ходят упорные слухи о либерализме наследника.